Лишь вернувшись в Бендж-холл, она узнала, кто была таинственная незнакомка.
Миссис Смит вместе с экономкой Лестера приготовили горячую закуску, и гости принялись за угощение. Джон и Дороти стояли в стороне. Неожиданно перед ними словно из-под земли выросла та самая дама. Дороти не подозревала, что та поехала вместе со всеми в Бендж-холл.
— Джон, — заворковала женщина, растянув в улыбке накрашенные алой помадой губы. — Каким красивым мужчиной ты стал! Конечно, ты не догадываешься, кто я, но...
— Напротив, я тебя сразу узнал, — неприязненно возразил Джон. — Что ты здесь делаешь?
Женщина примирительно положила руку с красным маникюром на руку Джона.
— Что наговорил тебе Лестер? Я пришла, чтобы проститься с моим умершим мужем. Разве это возбраняется?
У Дороти от изумления едва не отвисла челюсть: она всегда считала, что мать Джона умерла.
Рассмотрев женщину вблизи, Дороти заметила, что они с Джоном очень похожи: у обоих правильный прямой нос, красивая форма ушей. По всему видно, это мать и сын. Джон больше походил на мать, чем на отца.
— Ты больше не жена Лестера.
Женщина улыбнулась, в ее улыбке мелькнуло что-то дьявольское.
— Отец не говорил тебе, дорогой, что все эти тридцать лет мы с ним формально оставались супругами? Просто развод никому не был особенно нужен — я так и не вышла снова замуж, Лестер тоже не женился. — Она небрежно повела плечом. — Вот мы и оставили все как есть. Сам знаешь, как это бывает.
При последних словах Джон побледнел.
— Нет, Не знаю. Думаю, будет лучше для всех, если ты уйдешь прямо сейчас.
Его мать продолжала улыбаться.
— Я не могу сделать этого, Джон. Я хочу услышать завещание. Или тебе уже известно, что в нем?
Джон отрицательно помотал головой.
— Нотариус отца должен зачитать его сегодня во второй половине дня.
— Вот и хорошо. Лестер всегда старался соблюдать обычаи. Кстати, почему ты не представишь меня своей... жене, кажется?
С угрюмым видом Джон неохотно представил женщин друг другу. Дороти пожала ледяную руку его матери и, как только та отошла, не удержалась от вопроса:
— Джон, я думала, твоя мама умерла, когда ты был маленьким.
— Фактически так оно и было, — нехотя ответил он. — По крайней мере, так предпочитал считать мой отец. Пруденс бросила его, когда у него сорвалась очередная сделка. Она заявила, что муж без денег ей не нужен.
Опять эти пресловутые деньги!
— А ты помнишь ее?
— У меня всегда была ее фотография. Кроме того, о Пруденс часто упоминали в светской хронике. Похоже, она не испытывала недостатка в поклонниках.
— Ты действительно думаешь, что она не была разведена с твоим отцом?
— Я как раз собираюсь выяснить это у мистера Гаммелла, — спокойно ответил Джон. — Думаю, она лжет. Ей известно, что отец нажил солидное состояние, и, кажется, она несколько раз пыталась сойтись с отцом, но ничего не вышло.
— По ней не скажешь, что она нуждается, — заметила Дороти. — Ее кашемировый костюм стоит немалых денег. Но, может быть, мы излишне жестоки к Пруденс и она действительно пришла проститься с мужем?
— Очень хотелось бы в это верить, но — увы.
Позже, ожидая вместе со всеми в гостиной оглашения завещания, Дороти тихо спросила Джона:
— Что сказал тебе Гаммелл?
Джон поморщился, он уже успел поговорить с нотариусом, и новости оказались неутешительными.
— Развода действительно не было. Похоже, таким способом отец хотел помешать Пруденс вступить в новый брак.
Дороти нахмурилась.
— Но она-то вполне могла с ним развестись. К чему ей было сохранять такой брак?
Джон пожал плечами.
— По-моему, каждый из них вел свою игру.
Он помнил, что в доме запрещалось упоминать имя Пруденс, а Лестер чуть что вымещал свое недовольство на сыне.
Дороти сочувственно пожала его руку, и это вызвало в Джоне бурю эмоций, что явилось для него полнейшей неожиданностью. Неужели простое пожатие руки может свести на нет его решимость развестись с этой женщиной? Ведь она ничем не лучше Пруденс и Фионы, тогда в чем же дело? Почему ему никак не удается выбросить ее из головы?
По завещанию большая часть состояния Лестера Майлза отходила Джону, остальное он распределил между родственниками и даже не забыл о Фионе. О Дороти и о Пруденс в завещании не было ни слова, что отнюдь не обрадовало последнюю.
Пруденс вскочила со своего места, ее лицо покрылось красными пятнами.
— Я буду оспаривать завещание! — обратилась она к нотариусу достаточно громко, чтобы ее слова слышали остальные присутствующие. — Мы с Лестером состояли в браке. Он не имел права оставлять меня без средств.
— Это ваше право, — угрюмо отозвался мистер Гаммелл. — Но должен предупредить, миссис Майлз, у вас мало шансов на успех.
Джон взял Дороти за руку и увлек прочь из гостиной.
— Поехали домой. Экономка запрет двери, когда все разойдутся.
Слово «домой» наполнило сердце Дороти забытым теплом. Ах, если бы так! Шесть месяцев ее семейной жизни были наполнены таким счастьем и любовью, что ей не верилось в то, что все кончено. Хотя, если очень постараться, можно на некоторое время продлить иллюзию, будто ничего плохого не произошло и они с Джоном еще любят друг друга.
Войдя в дом, Джон скинул пиджак, расстегнул воротничок сорочки и уселся в свое любимое кресло. Это был устоявшийся ритуал, и Дороти готова была поверить, что все плохое ей только приснилось. Постепенно Джон расслабился, черты его лица разгладились, как вдруг раздался резкий звонок в дверь.
Джон едва не выругался.
— Не отвечай, — посоветовала Дороти, опасавшаяся, что нежданный визитер нарушит хрупкое блаженство.
— Это может быть мистер Гаммелл, ему тоже не терпелось поскорее уйти с поминок. Я должен с ним поговорить.
Джон пошел открывать, и по донесшемуся из прихожей голосу Дороти поняла, что пришел вовсе не нотариус, а разъяренная Пруденс.
— Что это ты вздумал сбежать?! — злобно набросилась она на сына. — Видите ли, ему не понравилось, как я разговариваю с вашим драгоценным нотариусом!
— И что?
— Даже не мечтай, что я буду сидеть сложа руки. Я имею полное право на часть денег Лестера.
— Поступай как знаешь, — ответил Джон, и Дороти понравилось его спокойное достоинство. — Я тут ни при чем.
Она обратила внимание, что Джон не приглашает мать в дом. Значит, их отношения действительно оставляют желать лучшего, решила Дороти.
— Очень даже при чем, — не унималась Пруденс. — Будь ты хорошим сыном, ты со мной так не
