вуалью. — Не очень-то мы были подвержены миролюбию и тогда, когда Кешра была жива.
Я неотрывно смотрел на её запястье. Тонкий татуированный рисунок, который я раньше принимал за арабески, оказался — теперь я это видел совершенно отчётливо, — созвездием. Я непроизвольно взял и удерживал её руку. Она не отнимала её.
— Это же звёзды внутреннего плеча Ориона, — удивлённо сказал я.
— Да, — ответила она. — Когда я училась в Нанте, там работал один художник, который специализировался на татуировках звёздных карт. Вам нравится?
— Очень. — Я провёл по рисунку кончиками пальцев. — У вас, как я полагаю, были причины…
Она всё ещё не отнимала у меня свою руку.
— Да, моя мать была офицером Флота, пока не вышла замуж за моего отца. Потом этот брак распался, и она снова вернулась во Флот. Когда она сказала мне об этом, я подумала, что хорошо бы сделать такую татуировку. «Так я всегда буду знать, где ты сейчас находишься, — сказала я ей. — Я всегда буду это чувствовать».
— И вы это чувствуете?
— Да. — Она указала на место где-то между Лиллепойнтом и звездой Александра. — Она вот здесь. Летит на «Гигале». Она сбежала в будущее, — сказала мэр со вздохом. — Ещё до того, как её корабль достигнет цели, я стану старше, чем она.
Я закрыл глаза и нежно поцеловал это место на её запястье. Мои губы коснулись бархатистой прохладной кожи, и я вдохнул терпкий аромат кипарисовой ветки в дождливое утро.
После этого я бросил виноватый взгляд на портрет старика Галопена.
Он улыбнулся и благосклонно кивнул мне.
— Я слышал, что вы обручились с мэром, Паладье?
— Слухи вас не обманули, капитан.
— Поздравляю. И что, она действительно так хороша, как уверяют?
— Этого я не знаю. Она ещё не показывалась мне без вуали.
— Тогда я надеюсь, что сюрприз, который вас ждёт, окажется приятным.
— Сюрприз, сэр?
— Ну…
— Я вас не совсем понимаю. Я люблю мадемуазель Галопен.
Капитан остановился.
— Ну и весёлый же вы здесь народ, — сказал он, смеясь. — Значит, вы покупаете…
— Покупаю?..
— Ну, берёте, или как там: принимаете? — кота в мешке.
— Кота в мешке? Кот — это животное, насколько я знаю. Что вы хотите сказать этим, мистер Уилберфорс, сэр?
Он досадливо отмахнулся.
— Это такая поговорка. Давайте не будем углубляться. Я не хотел вас обидеть, избави Бог.
Я бы с удовольствием двинул ему в свежезалеченный нос.
— Вы тут из худа сделали добро: из-за обилия комарья изощрились во всевозможных маскировках и вуалях, — продолжал он. — По крайней мере, обеспечили себе сюрпризы, когда дело доходит до распаковки.
Это был день накануне его отлёта. Он устроил прощальную выпивку в Доме Флота, и когда официальная часть закончилась, Генри, с бокалом шампанского в одной руке и с «санчесом» в другой, пригласил нас прогуляться к Лазерной башне на конце мыса, но сам потом так и не пошёл, потому что уже нетвёрдо стоял на ногах. И вот мы вышли одни на вымощенную серебряными плитками торговую площадь и двинулись вдоль берега.
На голове у капитана была одна из тех широкополых местных шляп, с краёв которых до самых плеч свисала вуаль, чтобы защитить лицо и шею от кровососущих летучих насекомых.
Внизу под нами шумело и плескалось о скалы море. Лёгкий бриз подталкивал нас в спину; на обратном пути нам придётся его преодолевать.
— И когда же вы приступите к исследованию вашей галактики, если можно спросить?
— Галактики?
— Ну, я же не слепой. А звёздную карту я узнаю с первого взгляда. У вашей наречённой на запястье есть татуировка локальной группы звёзд. Как я полагаю, карта плеча Ориона продолжается и выше запястья. Может, вам откроется и целая галактика, Паладье. Вам можно позавидовать.
— Мне безусловно предстоят интересные исследования. Но если вы не против, я бы предложил сменить тему.
Он поднял руки.
— Согласен. Тем более что я давно собирался попросить вас рассказать мне кое-что о древней истории этой планеты. Фребильон говорил мне, что вы эксперт по этой части. Но мы так и не успели поговорить об этом. Вы только сказали, когда мы поднимались к этому вонючему монастырю, что Хомут якобы есть буквально подарок небес.
— Да, это так. Картезиус примерно сто пятьдесят миллионов лет назад столкнулся с крупным астероидом.
— С орбиты это выглядит как тяжёлая огнестрельная рана.
— Столкновение, однако, произошло на другой стороне. Небесное тело пробило кору и проникло глубоко в мантию. Момент силы столкновения передался через всю планету и подействовал так, что горячее ядро сдвинулось в нашу сторону. Следствием явилось то, что здесь вспучился громадный вулкан, который высунулся даже за пределы атмосферы. В конце концов он рухнул от собственной тяжести. Его кальдера — это Внутреннее море. А Хомут — это край кратера или того, что от него осталось. Из-за сильного вулканизма вся планета покрылась океаном и окуталась плотной атмосферой. Большая часть воды между тем испарилась под горячими лучами Лиллепойнта, но всё ещё предоставляет достаточно жизненного пространства для низших животных: червей, медуз, триболитов, улиток, каракатиц, омаров, некоторые виды которых отличаются гигантизмом…
— Протеин для Флота.
— Это так. Высшая форма жизни могла развиться только под прикрытием Хомута на Внутреннем море.
— Эту штуку, кстати, можно разглядеть даже на расстоянии в несколько световых недель.
— И идентифицировать как оплот жизни. Поэтому «Декарт» и затормозил здесь. Первые поселенцы назвали его Collier de cheval,[15] поскольку из космоса он действительно выглядит как лошадиный хомут. И они нашли внутри него богатые полезные ископаемые, которые выбились из ядра ближе к поверхности: платина, золото, серебро, титан, редкие металлы.
— Богатый мир, Паладье.
— Теперь он может от нас ускользнуть.
Он отмахнулся.
— Вы должны его удержать.
Птицы-ныряльщики с пронзительными криками кружили над волнами и бросались в воду, охотясь за рыбой.
— Те флотские парни, которые заварили всю эту кашу…
— Поплатились за это, — нетерпеливо перебил он меня.
— И вам уже скоро не нужно будет беспокоиться об этом. Вашей заботой станет бороздить пространство и время.
Он кивнул.
— Ближайшие недели я проведу в компании двухсот тонн протеина, ускоряясь вместе с ними до субсветовой скорости, чтобы потом пристыковаться к «Hawking», который пролетает через систему Лиллепойнта в сторону плеча Стрельца.
Мы остановились и оглянулись на город: позолоченные купола башен и коньки крыш светились в бледном послеполуденном солнце, и крытые черепаховой черепицей кровли, казалось, горели изнутри
