— Мы с тобой и Ирина.
— Получается, что уже многие. Плохо. Но думаю, ты позвал меня не ради того, чтобы я полюбовался на твоих покойных друзей. Верно? Что конкретно тебе от меня нужно?
— В принципе, ничего такого обременительного — обычного товарищеского разговора, — сказал я. — И отнюдь не на медицинские темы.
— Пожалуйста, я весь к твоим услугам, — пожал плечами Наум.
— Что ж, отлично.
Казалось, он не слишком удивился моей просьбе. Да и вообще всему тому, что произошло в моем доме. Или мне это только так представлялось? Понять Наума иногда было крайне сложно. На все вещи и явления у него имелась своя собственная точка зрения. Но, как правило, точка зрения — выгодная для себя.
Мы набросили на мертвые тела простыни, погасили свет и плотно затворили за собой дверь комнаты. На веранде я и Наум опустились на стулья за столом с таким видом, словно вернулись с трудной и опасной работы.
Ирина стояла к нам спиной, у моей газовой плиты. Она развела прямо-таки кипучую деятельность. Открывала и закрывала кухонные полки. Что-то там пересыпала из банки в банку, передвигала с места на место кастрюли и сковородки. Бряцала столовыми приборами.
— Извини, Валентин, я у тебя здесь, без спросу, занялась хозяйственными делами. Они всегда меня успокаивают, — обернувшись, сообщила она.
— Понимаю, — кивнул я.
— Я приготовила нам чай-кофе и кое-что перекусить.
— Сердечно тронут.
— Конечно, неудобно есть, когда за стеной лежат покойники. Но не умирать же нам самим по этой причине с голоду, — здраво рассудила Ирина. — Кстати, в твоем баллоне кончается пропан.
— Не беда. У меня есть электроплита.
— Тогда, Валентин, ты не пропадешь. По мне, электричество лучше газа, — заметила она. — Я случайно обнаружила у тебя виски и водку. Так что если желаете, мужчины, то не стесняйтесь.
— Спасибо. Но я не буду — я за рулем, — отказался Наум и показал, как он умеет мастерски управлять машиной и делать сложные виражи, крутя воображаемым рулем.
— Да, пожалуй, что не стоит. Нам сейчас необходима трезвая голова. Хотя, возможно, что и совсем наоборот, — вздохнув, произнес я и отпил из чашки горячего чая. — Наум, проясни для меня один вопрос.
— С удовольствием. Что тебя интересует? — устало улыбнулся он и откусил бутерброд.
— Помнишь вчера, точнее, позавчера ты дал мне рассказ и просил поскорее его перевести?
— Как же, чудесно помню. Ты его уже перевел? — спросил Наум, прекращая жевать.
— Не успел, осилил где-то меньше половины. Но для меня и этого с лихвой хватило. Видишь ли, это какой-то необычайно странный рассказ. Все, что в нем описывалось — происходило со мной в реальной жизни, — сделал я паузу и поочередно посмотрел на Наума и Ирину. Затем второй раз за последние часы рассказал о событиях прошедшего дня.
— Словом, эта вещица напрямую связана с моей реальной жизнью. И не с одной моей, косвенно и с вашей жизнью. Но это еще цветочки. Мне думается, что эта вещица непосредственно на нее влияет, — сказал я в заключение.
— Чересчур мудрено уж ты загнул, — заметила Ирина. — Хотя кто знает — на свете порой и не такое творится.
— Тебе, Засолов, никто не поверит, — проговорил Наум, скатывая в пальцах хлебные крошки. — В твоем дачном доме двое убитых. И не бомжей, а добропорядочных граждан, с заметным положением в нашем обществе. Вот единственный и неоспоримый факт. Все остальное же, извини, из области твоих домыслов и фантазий.
— Но вы-то мне верите? — спросил я.
— Ну… — замялась Ирина и отвела глаза.
— А я, например, верю. От начала до конца, — тихо произнес Наум. — На то у меня есть веские причины.
— Какие? Ты что был свидетелем?
— Нечто в этом роде. Потому как в подвале моего дома тоже лежат два трупа.
— Что? — переспросил я, посчитав, что ослышался.
— Повторяю: в подвале моего дома тоже лежат два трупа. Но уже не такие свежие. С воскресенья. Хотите, поедем хоть сейчас — убедитесь сами. Дело в том, что со мной, Засолов, приключилась аналогичная история.
— Не может быть!
— Может или не может, однако это так, — печально усмехнулся Наум.
Мы с Ириной не нашлись, что сказать, и молча сидели за столом.
— По-моему, на прошлой неделе я просматривал наш редакционный портфель, — собравшись с духом, заговорил Наум через минуту. — И наткнулся на рассказ этого Блейна-младшего. Причем никто из наших сотрудников не сумел мне толком объяснить, откуда он появился. Никто раньше его не видел. Ну, я и взял сглупа полистать рассказ на выходные. Открыл его в воскресенье — неожиданно зачитался, а после…
— Что после? — поторопил я.
— После? Да все как у тебя! Ближе к вечеру на «ниссане» подкатила Регинка-дизайнерша, моя бывшая пассия. И не одна — со своим мертвым любовником в багажнике. Упросила вдвоем с ней его где- нибудь закопать… Хотя что переливать из пустого в порожнее. Вы и так это прекрасно знаете. Ее мертвый любовник ожил. Даже смешно — ха-ха — до чего, Валентин, у нас все сходится. Разве лишь я вытащил их тела из комнаты. Отволок в подвал — подальше от посторонних глаз.
— В подвал? Дельная мысль, — заметил я. — Я как-то не сообразил.
— Экая мелочь! Какое, собственно, это имеет значение? — Наум снял очки, протер толстые стекла о край своей рубашки и снова водрузил на нос. — И не передашь словами, что я тогда чувствовал. Шутка ли? Оказаться вдруг ни с того, ни с сего замешанным в двойном убийстве. В тюрьмах у нас сидят люди и за меньшие провинности. Причем подолгу. Всю ночь не спал — лежал и ворочался, — пожаловался он. — Но я так же, как и ты, уловил связь между собой и этим рассказом. И под утро решил поручить тебе, Засолов, его перевод.
— Постой, Наум. Получается, ты догадывался, что, возможно, и со мной произойдет нечто подобное?
— Да нет же. У меня были только смутные предположения. Требовалось их проверить.
— Значит, ты проверял свои предположения на мне. Я служил тебе в качестве подопытного кролика.
— Погоди, ты не понял.
— Ага, как не понять. Ты ставил на мне, так сказать, научный эксперимент. Благодарю, Наум. Низкий тебе поклон! Ну, ты и фрукт! Выходит, что это все твои еврейские штучки! Вечно вы считаете себя умнее всех на свете! Для вас мы пыль под ногами! Насекомые!
— Причем тут мои еврейские штучки?! Причем тут вообще моя национальность?! Приплети еще до кучи всемирный семитский заговор! — возмутился Гольц. — Любой нормальный человек на моем месте поступил бы точно так же, как я. Пойми, Засолов, мне нужно было убедиться, что между рассказом и его читателем и впрямь существует связь. Природу которой нельзя никак объяснить. В противном случае мне бы непременно грозила либо тюрьма, либо сумасшедший дом.
— Все равно ты паразит! Натуральный паразит! Надо же, подсунул мне этот мерзкий рассказец! Экспериментатор недоделанный, черт тебя побери! — негодовал я.
— Валентин, не сердись. Не стоит. Конечно, он поступил не очень красиво. Но у него не было иного выхода, — произнесла Ирина, поглаживая меня по руке.
— Вот девушка правильно меня поняла. Женское мышление куда более тонкое и гибкое, чем мужское. У красивых девушек — в особенности, — улыбнулся ей Наум. — Засолов, голубчик, я элементарным образом запаниковал. Струсил. Потом, мне не удается сомкнуть глаза уже третью ночь подряд.
