— Тебя в школе учили, что такое иносказание? Эзопов язык? Она же тебе ясно дала понять, что баксы надо зарабатывать, и подсказала как, балда! Игорек — это тебе, считай, экзамен на аттестат зрелости.
Надя ловко вела свою маленькую, юркую машину по Садовому кольцу:
— Зайдешь ко мне в пятницу, в полвосьмого. Маман скажи, что переночуешь у бабушки… Да не куксись — все будет о'кей! Я тебя у Смоленской выкину. Мне еще кое-куда надо заехать. — Надин интригующе подняла бровки и, высадив подругу, ловко нырнула в зеленый тенистый переулок.
Кристина постояла у киосков, торгующих дешевой бижутерией, косметикой и всякой заграничной соблазнительной мелочью. Приценилась к губной помаде. Дорого. «Дрянь, дешевка», — успокоила она себя и, заплатив все свои деньги за трубочку мороженого, гордо шагнула в метро. «Значит, Кристи. Ну что ж, теперь не зевай, бамбина!»
2
Перед выездом в «свет» Надя не пожалела времени, примеряя на подругу свои ударные туалеты.
Когда радиотелефон заурчал и мужской голос сообщил, что ждет у подъезда, девушки уже были при полном параде. Кристина с удовольствием разглядывала себя в зеркале, ощущая телом нежный трикотаж хорошего белья, тугую скользкость колготок и запах невероятно шикарных духов. Кровь пульсировала с победной скоростью, глаза блестели, ноги в туфельках на высоких шпильках нетерпеливо переступали на месте.
— Не паникуй. Это пока шофер. До Игорька еще час катить, — объяснила Надя, подталкивая Кристину к чернеющему у подъезда автомобилю. — «Мерседес-600» — высший класс, между прочим. Намотай себе на ус, милочка, — Надин-Белоснежка не какая-нибудь блядюшка-м.н.с. На поприще сладчайших наук я уже давно докторскую защитила. А по доходам — бери выше, — директор доходного СП!
Она и вправду выглядела роскошно. Наде исполнилось 23, но вопрос о возрасте отпадал, когда на первый план выступала дивная смесь чистоты и искушенности, бесшабашности и расчета. Она теперь стала светлой блондинкой, гладко зачесав назад подстриженные до мочек ушей волосы. Выпуклый лоб с высоко поднятыми дугами бровей открыт, представляя во всем великолепии прозрачные глаза с фантастически удлинившимися при помощи специальной туши ресницами. Когда эта юная леди поправляла наброшенный на обнаженные плечи мех, мириады искр рассыпал массивный бриллиантовый перстень и нежно позванивали тонкие золотые браслеты. А под черным гладким платьем на тонких бретельках, кажется, вовсе не было белья.
Когда их автомобиль, лихо обгоняя отечественные «тачки», вырулил на шоссе, ведущее за город, Кристина впала в приятное оцепенение. Вдоль дороги мелькали в зацветших садах темные деревянные домики, расходилась толпа от автобусной остановки. Все было как всегда. Только она, Тинка, не на обочине, а в огненном потоке, несущемся к земле обетованной — в ее таинственные и греховные кущи.
Да, греховные. В первый раз она вспомнила двухгодичной давности эпизод своего «падения» с легкостью и некой удовлетворенностью. Хорошо, что тогда подвернулся этот наглый дылда, гонявший по дачным улочкам на мотоцикле. В один прекрасный, очень поздний вечер он затащил Тинку после тусовки у костра к себе в пустой дом. Ей тогда было почти двадцать и сознание непричастности к сексуальной революции, в которую были вовлечены сверстники Тины, начинало угнетать ее. А порой излияния какой- нибудь подружки, переживавшей одурительную страсть, возбуждали зависть. «Недоделанная ты, Тина», — говорила она себе, принимая решение стать менее разборчивой. Ведь донимал же ее серьезными ухаживаниями долговязый сосед Митя, и целая вереница претендентов на «интим» шныряла вокруг, как мартовские коты. Вот только своего принца Тина среди них разглядеть не сумела, а на короткие «спортивно-эротические» разминки у нее энтузиазма не хватало.
Парень с мотоциклом был не лучше и не хуже других — разве что выглядел настоящим «качком» и имел репутацию «донжуана». Тинкина неприступность и длинные загорелые ноги в ободранных джинсовых шортах с бахромой от бывших штанин не давали ему покоя. Кроме того, москвичка-»дачница» не из местных, а потому и смотрит свысока. Он все время крутился рядом, останавливая у Тинкиного забора свою грохочущую железку и упорно предлагал покатать. Тина, не раздумывая, отказывалась до той самой августовской ночи, когда отправилась со знакомыми девчонками на посиделки у костра с гитарами, магнитофонами и, конечно же, со спиртным.
Жаром пылала темная ночь вокруг гигантского костра, Леонтьев пел про Казанову, а в крови гулял выпитый «портвешок». Парочки, хихикая, расходились в чернеющие кусты, Денис смотрел грозно, почти с ненавистью, и было в его смоляных бровях и в смуглых руках, обстругивающих поблескивающим ножом палку, что-то цыганское. Когда он очередной раз, сжимая челюсти от предчувствия очередного отказа, спросил с деланной небрежностью: «Ну что, прокатить?», Тина вдруг согласно кивнула головой.
Предки Дениса куда-то уехали, оставив паек сыну и коту Филе. Парень тут же вложил все материальные средства в покупку «водяры», отварив на закуску и съев Филиного минтая.
На террасе он громко включил магнитофон и без всякого предисловия, сопя и наваливаясь, начал лапать Тинкину грудь. Они немного поборолись на скрипучем диване, и девушка сдалась, в полной уверенности, что совершает что-то греховное, но волнующее. Однако ни того, ни другого не успела почувствовать — ничего, кроме легкой боли и невероятного удивления, заметив в дверях пожилую женщину.
— Ээх-ма! Опять своих поблядушек таскаешь! — прошамкала она и скрылась.
— Катись, старая. Зашибу ненароком, — беззлобно отозвался ей вслед Денис и с силой прижал Тинкины плечи к подушке. — Куда рванула? Бабка это двоюродная, глухая, слепая. Считай — овощ. Хочешь выпить?
— Нет. — Тина села и скривилась от боли. — Не очень-то ты церемонишься с девицами.
— Че? — не понял тот. — Болеешь, что ли? — уставился на темное пятно на одеяле. А когда понял, не поверил — двадцатилетних барышень теперь днем с огнем не сыщешь.
«Да и черт с ним», — думала Тина, поволновавшись после «ночи любви» пару недель — уж не залетела ли? Но все сошло благополучно, только вот охоты к подобным приключениям не прибавилось. Несколько раз пыталась после Тина увлечься вполне интересными мужчинами — сотрудником СП, где работала уборщицей, солидным господином, заходившим в библиотеку за иностранными словарями и все больше беседовавшим с хорошенькой библиотекаршей, и еще какими-то красавчиками, пристававшими на улице. Но дальше поцелуев дело не доходило — красотка исчезала в самый разгар «бала», схлопотав, правда, однажды хорошенький фингал под глазом за «динамо». Так и остался мотоциклист-Денис первым и единственным.
«Вот и этот опыт пригодился, — думала Кристина, сидя рядом с Надин на заднем сиденье «мерседеса» и загадочно улыбаясь. — Главное, никого уже своим целомудрием не испугаю».
Цель вечеринки у Игорька не вызывала у нее сомнений. Только это большая разница — деревенская веранда с полупарализованной бабкой в качестве наблюдателя или «шале» с каминами и «джакузи». Да и джентльмен в белом костюме и бабочке наверняка получше разбирается в этих делах, чем бухой подмосковный лоботряс. Образ рекламного красавца, подкатившего ночью за цветами, не покидал воображение Кристины. Это к нему летела она сейчас на свое первое рабочее, нет, все же — любовное свидание, вглядываясь в освещенную яркими фарами дорогу.
Горизонт впереди потемнел и набух какой-то свинцовой, опасной тяжестью. Гряда низких туч нависла над почерневшим лесом, а в ней зло и отчаянно полыхали зарницы, то ли предостерегая, то ли подстрекая к чему-то…
Когда гости Игорька разбрелись по комнатам необъятного, всеми дарами цивилизации оснащенного дома, хлынул настоящий ливень. Грохотало со всех сторон — и в сосновом леске на пригорке и прямо во
