Стекла окон кое-где пошли трещинами, их заклеили скотчем.
Номера мотелей всегда были местом супружеских измен, потасовок, грабежей, торговли наркотиками; детской комнатой для грустных малышей, чьи мамы и папы решили провести время в одном из ближайших баров; притоном для беженцев, незаконных иммигрантов и опасных психопатов всех разновидностей. Каждую ночь в одном из таких мотелей разбивались сердца, а подчас и головы.
Шоу поглубже засунул руки в карманы плаща. В левом нащупал диктофон, включающийся по голосовой команде, габаритами вполовину меньше, чем обычный бульварный роман, каких множество продается на уличных лотках. Правый карман оттягивал пистолет 38-го калибра. В бытность свою репортером Майкл никогда с ним не расставался.
Шоу приблизился к двери с номером 24. На покосившейся ручке висел ярлычок «НЕ БЕСПОКОИТЬ».
Уборщица, грузная, бледная и уставшая, как раз выходила из соседнего номера, толкая тележку с бутылкой моющего средства и тряпкой.
С этой стороны мотеля комнат больше не было, поэтому Шоу пришлось подождать, пока уборщица зайдет за угол.
Ее обширное седалище с трудом помещалось в желтые синтетические брюки. Глядя на эти не подходящие по размеру дешевые штаны, Шоу подумал, какая же, наверное, у нее скучная жизнь, и ему стало ее жалко. Она будет жить, перебиваясь на нищенскую зарплату, и вряд ли на ее долю выпадет много радости.
Когда уборщица скрылась за углом, Шоу устремился к комнате с номером 24.
Занавески задернуты.
Он прислонился к двери и прислушался. Изнутри не доносилось не звука; тишину нарушил только визг тормозов, раздавшийся со стороны шоссе.
Левой рукой он взялся за ручку двери. Не заперто.
Он повернул ее вправо. И тогда он понял: что-то не так.
2
Пять часов назад, часа в четыре утра, на прикроватном столике зазвонил телефон. Первое, о чем спросонья подумал Шоу, что его перебросило назад во времени. Когда он работал репортером, телефон часто звонил в четыре утра. Но эти времена давно прошли. Должно быть, приснилось.
Но телефон не прекращал звонить.
Он поднял трубку:
– Майкл Шоу.
Молчание. Но Майкл почувствовал: его слышат.
– Алло? – Шоу терял терпение.
Молчание. А потом:
– Мне нужно с вами увидеться.
Женщина. Молодая. Пьяная.
Шоу дотянулся до кнопки диктофона, записывающего телефонные разговоры. Еще один пережиток прошлого. Одновременно он включил настольную лампу.
Его комната была оформлена в пепельно-сером и белом тонах; на окнах – такие же пепельно-серые занавески и белые жалюзи с вкраплениями угольного цвета. Антрацитного цвета ковры сочетались с лакированным черным шкафом. Майклу казалось, что его комната – воплощение стиля и комфорта. Если он притаскивал сюда телевизор, чтобы посмотреть футбол, ящик не слишком контрастировал с цветными стеклами витражей, помещенных в интерьер затейливым умом дизайнера.
Майкл сел на кровати. Он спал в пижаме, так было всегда. Но при этом надевал только штаны, и так тоже было всегда. Волосы на груди у Майкла росли достаточно, густо, но на обезьяну он похож не был.
– Хорошо, – сказал Шоу, окончательно просыпаясь. – Что я могу для вас сделать?
– Я хочу вам кое о чем рассказать.
– А по телефону нельзя?
Она прошипела, едва скрывая раздражение:
– Это очень важно.
– А я и не говорю, что это не важно.
Определенно пьяна.
– Это не подождет до утра?
– Сейчас уже утро.
Он вздохнул.
– Вы хотите встретиться прямо сейчас?
– Не сейчас. – В ее голосе появился страх. – В девять тридцать.
– Сегодня утром? – уточнил он.
– Да.
– Где?
– Знаете мотель «Бездельник»?
– Неподалеку от Ривз Индастриал Парк?
– Да. Номер 24.
– Хорошо.
– Обязательно приходите.
– Да. Обязательно приду.
– Обещаете? – Прямо как ребенок.
– Обещаю.
– Буду ждать. – Теперь она, кажется, снова разозлилась и повесила трубку.
Шоу выключил лампу и записывающее устройство и снова забрался в постель, укрывшись теплым одеялом. У него еще оставался час до того ненавистного момента, когда зазвонит будильник.
Но заснуть не получалось. Шоу все думал об этой женщине, которая ни с того ни с сего позвонила ему среди ночи. У него в голове до сих пор звучал ее напуганный голос: «Я хочу вам кое о чем рассказать». Да, близко к сердцу принял он этот ночной звонок.
Майкл улыбнулся в темноту. Забавно было снова влезть в шкуру
3
Комната была небольшой. От ковра пахло плесенью. В воздухе витал застаревший запах сигаретного дыма. Когда-то Шоу курил, но сейчас малейший контакт с табачным дымом был для него крайне болезненным.
Владелец мотеля совершил большую ошибку, когда застелил стоящую здесь двуспальную кропать коричневым покрывалом. На него не раз проливали кофе, его нещадно прожигали сигаретами – случайно или нарочно. Шоу также заметил несколько пятен, подозрительно бурых, но не стал делать выводов об их природе. Над спинкой кровати и висела довольно мерзкая картина, на которой был изображена сцена на катке. Головы людей казались непропорциональными их телам.
Шоу встал на колени и заглянул под кровать. Пыль, несколько смятых сигаретных пачек, упаковка от презервативов – чего и следовало ожидать.
В комнате был еще небольшой столик из темного прессованного дерева. Он, как и стоящий рядом телевизор, крепился к полу цепью. За ширмой-гармошкой располагался туалет.
На Шоу пахнуло спертым воздухом, словно из гробницы.
Он огляделся. На стальных крючках висели три поношенные блузки. Юбка повешена на гвоздь. На полу – черные туфли на высоких каблуках, которые явно давно не чистили. Шоу непроизвольно ударил одним свободным металлическим крючком о другой – словно колокольчик зазвенел.
Он снова вернулся к кровати и посмотрел на закрытую дверь в ванную комнату, справа от себя.
Если она здесь, то только в ванной.
Шоу напомнил себе, что в свое время не боялся практически ничего. Видимо, причиной тому были несколько лет службы в спецназе во время войны во Вьетнаме, которые плавно перетекли в несколько тяжелых лет работы репортером, ведущим журналистские расследования.
