ее.
Но Элина не могла позволить себе быть столь жестокой по отношению к Бернарду. А все потому, что в действительности не питала к нему ненависти, хотя и старалась вызвать в себе это чувство.
5
Он, должно быть, знал, что победа на его стороне. По выражению ее лица, жестам, по дрожанию пальцев, по тому, как она склонила голову с упавшими на глаза прядями волос, даже дурак мог догадаться, что она потерпела поражение, а Бернард был далеко не дурак.
— Ты почувствуешь себя лучше, если поешь, — сказал он, протягивая ей меню.
О еде Элина не могла и думать, даже маленький кусок вызвал бы у нее сейчас приступ тошноты, что, несомненно, повеселило бы Бернарда.
— Гм… — легонько кашлянул официант, Элина увидела его тщательно начищенные ботинки, появившиеся на ковре почти рядом со столом.
— Моей невесте нравится протертый суп из спаржи. На второе она бы с удовольствием съела небольшой кусочек отварной рыбы, — сказал Бернард, обращаясь к официанту. — А мне, пожалуйста, что- нибудь поплотнее, скажем, салат из шпината и бифштекс с кровью.
Когда перед ней поставили тарелку, Элине захотелось вылить суп ему на голову. Она бы насладилась этим зрелищем: зеленоватая жижа растекается по его дорогому пиджаку из верблюжьей шерсти. Но аппетитный запах, источаемый спаржей, вызвал у нее обильную слюну. Элина проглотила первую ложку.
— Ну, и как суп? — спросил он.
Она прижала салфетку к губам.
— Знаешь, вкусный. Спасибо.
— Отлично. Тебе следует побольше думать о своем здоровье.
Еще одно слово по поводу моего состояния, подумала она раздраженно, и он действительно вконец испортит мне аппетит.
— Со мной все в порядке, — буркнула она.
— У тебя, наверное, по утрам бывают недомогания?
— Да, когда встаешь с постели. Потом все проходит.
— Ты была у доктора?
— Нет, Бернард, еще не была, — сказала она, не отрывая глаз от тарелки. — Я же сказала, что чувствую себя хорошо.
— И все же беременные женщины должны почаще консультироваться с врачами. У меня есть знакомый гинеколог.
— У меня тоже, — коротко ответила она.
— Тогда покажись ему, Элина, и не забудь сообщить мне, когда соберешься на прием.
— Зачем?
— Потому что я намерен пойти с тобой.
Ложка выпала из ее рук.
— Абсолютно исключено, — сухо объявила она. — Если ты думаешь, что я уже принадлежу тебе… и позволю тебе…
Конечно, он понял, о чем она подумала, понял с того самого момента, когда заставил сделать анализ.
— Успокойся, Элина! Я не собираюсь находиться рядом с тобой в смотровом кабинете, — фыркнул он. — Я не из тех, кто получает удовольствие, подсматривая за голыми женщинами. Если мне захочется увидеть тебя без одежды, я сделаю это в интимной обстановке. К врачу я собираюсь пойти для того, чтобы побеседовать с ним и выслушать его рекомендации — в чем ты нуждаешься, чтобы беременность протекала без эксцессов.
Его слова успокоили ее, однако вызвали в ней ощущение собственной несостоятельности.
— Мм… спасибо, — неохотно промямлила она.
— Вот и прекрасно, — сказал он. — А теперь, не заняться ли нам обедом?
Она с удовольствием последовала бы его совету, но оставалась еще одна проблема, которую следовало обсудить, прежде чем начать работать ложками и вилками.
— Я должна кое о чем тебя предупредить, раз уж ты принял приглашение на ужин к моим родителям, — сказала она. — Имей в виду, что, в отличие от матери, тебе не удастся сразу же произвести хорошее впечатление на моего отца. С тех пор, как женился мой брат, мама удвоила свою заботу обо мне. Ей очень хочется поплакать на свадьбе своей дочери. Но не таков мой отец. Он, вероятно, будет задавать самые каверзные вопросы.
— Буду рад ответить на любые! — воскликнул Бернард.
— Не сомневаюсь. Но проблема в том, как нам сообщить о ребенке…
— Это касается только нас двоих. Если тебе почему-либо не хочется говорить родителям о беременности, можно этого и не делать.
— Ненавижу обманывать, но пока, видимо, действительно будет лучше, если мы не поделимся с ними этой новостью. Боюсь, они начнут делать разные предположения, которые могут их расстроить…
— О каких предположениях ты толкуешь, Элина?
— Ну хотя бы о том, что мы почти незнакомы друг с другом, не говоря уже об ухаживаниях и о любви.
— Понимаю, — улыбнулся он. — Не будем гнать волну и дождемся благоприятного момента, когда они воспримут наше сообщение спокойно.
— А твои родители?
— Родитель, — поправил он. — Его мои дела не интересуют.
В какой-то степени ее любопытство было удовлетворено, но от нее не укрылось, как посуровело его лицо. Она поняла, что его семейные взаимоотношения, как и его чувства к Сильвии, не подлежат обсуждению.
— Поскольку я ничего о тебе не знаю, — проговорила Элина, — мне будет трудно рассказывать о тебе моим знакомым. У людей вызовет подозрение, если мы ничего не будем знать о семьях друг друга. Например, должна ли я говорить о том, что мы с братом близнецы, что он на семнадцать минут старше меня? Сейчас он живет вместе с женой в Англии и занимается изучением римской истории.
— Просто великолепно! — воскликнул Бернард, в первый раз выказав хоть какое-то волнение. — А не означает ли это, что ты тоже можешь родить близнецов?
— Совсем необязательно. Я об этом не думаю.
Он оттянул манжет и посмотрел на часы.
— Ты права, это абсолютно неважно, — согласился он, подписывая счет. — К сожалению, у меня нет времени обмениваться сведениями о наших близких. Меня ждут на совещании со строительной корпорацией. Отложим рассказ о моей жизни на потом.
В вестибюле он помог ей надеть пальто и послал шофера за машинами.
— Где мы встретимся вечером? — спросила она, когда он распахнул дверцу ее автомашины.
— Я заеду за тобой в половине седьмого. До этого у нас есть еще куча времени, не так ли?
Она взяла его за рукав в надежде задержать еще на минуту.
— Бернард, нам непременно нужно поговорить до того, как отправимся к родителям. Приезжай лучше в половине шестого. Тогда мы сможем обсудить… мм… все детали, которые нас интересуют. Ладно?
Он бесстрастно взглянул на нее.
— Некоторые вещи не обсудишь за час или два.
— Конечно, — вздохнула она, — я не могу заставить тебя рассказывать то, что, по-твоему, мне не следует знать. Но рано или поздно тебе придется пойти на уступки. В противном случае наш брак действительно может стать адом. И главное — ты совершаешь ошибку, если считаешь, будто я тень,
