нашим планам не суждено было сбыться.
Рано утром от английского командования поступил приказ о срочной передислокации к сборному пункту, откуда начнётся отправка корпуса в Канаду. Некоторая растерянность. Англичане заверяют, что офицеры ждут своих казаков на сборном пункте. Предупредили, чтобы каждый имел свои личные вещи при себе, т. к. коней и подводы придется сдать.
Срочно разделили сало и другие продукты, в том числе, и входившие в английский армейский 3-х дневный рацион. Каждому досталось по 5–6 кг сала. Я все продукты уложил в отдельную брезентовую сумку с лямкой для ношения на плече. Другие вещи и гражданскую одежду — в баул.
Сборы были недолгими и вскоре колонна тронулась. Идём по узкой горной долине. Вдруг с обеих сторон дороги увидели английских солдат, бронемашины и даже танки. Приказ: сдать оружие. Прямо с движущихся подвод и коней бросаем его в кучу.
Начинается сдача коней и подвод, а пеших казаков направляют к воротам ограждённого колючей проволокой огромнейшего плаца на берегу небольшого озера. По периметру вышки с часовыми и пулемётами. Перед воротами идёт беглый досмотр вещей в поисках спрятанного оружия.
Располагаемся под открытым небом прямо на траве. Многие, объединившись по 4 человека, из плащпалаток сооружают жилые палатки. В стороне несколько стандартных бараков, но нам милее свежий воздух. Да и день уже близился к вечеру.
Усилился слух, что англичане обманули и вместо отправки в Канаду сдают нас большевикам. Подтверждает слухи и отсутствие командного состава. Но всё же большинство казаков не верит слухам.
Ночью весь сборный пункт и его периметр освещены мощными прожекторами. Внутреннее беспокойство и яркий свет мешают спать. Я заснул только под утро.
На рассвете меня разбудил Юра. За ним пришёл наш казак Рыжик (редкая, запоминающаяся фамилия. Геройский парень, имевший множество наград, в том числе, и железный крест за бой под Сухополе) и, ничего не объясняя, велел ему с вещами идти за ним. Мы даже не попрощались, т. к. не предполагали, что расстаёмся навсегда.
Едва успели позавтракать как подъехала колонна крытых грузовиков и нам приказали садиться по машинам. Гадаем: куда повезут? В кузове каждой машины по два конвоира с автоматами, не считая находящихся в кабине. Тронулись. В колонну через определённые интервалы вклинились бронемашины. Тревога усилилась. Тягостное молчание. Ни разговоров, ни песен, хотя при посадке запретов не было.
Остановились. Сижу в середине кузова. Вижу сзади знакомые окрестности. Кто-то в заднем ряду выглянул и оторопело: «Красные!».
Мне конвоиры разрешили посмотреть. Знакомый мост. Колонна перед мостом. На мосту английские и советские офицеры ведут переговоры. За мостом строй красноармейцев. Винтовки с примкнутыми штыками. И рядом металлургический завод! ЮДЕНБУРГ!
Полетели за борт награды, документы, тетради, какие-то бумаги. Каждый освобождается от вещественных улик. Выбрасываю и я свою медаль, кононовский полковой крест, фотографии и личные документы. Конвоиры на это смотрят безучастно, а на упрёки в обмане отвечают: «Мы — солдаты и выполняем приказ».
Несколько машин въезжают на мост. Нас оцепляют красноармейцы и строем гонят к одному из цехов. Пересчитывают, обыскивают, разделяют на группы и начинается опрос с заполнением анкет для будущих уголовных дел. В эту же ночь нас погрузили в товарные вагоны и отправили в Грац[5].
Глава V. «ПРЕЛЕСТИ» ГУЛАГа
1. Лагерь в Граце
В Граце меня отделили от казаков и направили в гражданский лагерь. Там же оказались Коля Бородин и серб Андрей — воспитанники полков из казачьего корпуса. С Колей я познакомился в Граце, по- видимому, впервые. С Андреем был знаком и ранее, но не могу вспомнить где, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились. (Странная штука память: взялся за перо и вспоминаются забытые наглухо детали, а некоторые, казалось бы, совершенно очевидные вещи расплываются в тумане воспоминаний и не поддаются восстановлению.).
Мы объединились и решили давать одинаковые показания при допросах, не упоминая о Балканах и казачьем корпусе. Я им рассказал о школе юных казаков и казачьем поселении рядом с Юденбургом. Эта легенда в нашей биографии стала общей и, вероятно, помогла при последующем освобождении.
Стандартные сборные бараки. Колючая проволока и вышки с часовыми. Контингент разнообразный: от остовских рабочих до казачьих семей. Женщины, дети, подростки.
Как-то вечером встретил двоих ребят из младшей группы школы юных казаков и вместе со мной переведенных в казачье поселение под Юденбургом. Они показали где располагаются. Договорились о встрече на следующее утро. Утром приходим в «гости» втроём. Застаём подводу, на которую грузят труп одного из наших «хозяев». Сопровождать никому не позволено.
Второй рассказал, что как обычно они улеглись спать в шкафу, вынесенном из барака на улицу. (Узкий стандартный армейский шкаф на два вертикальных отсека, в котором взрослым было бы трудно разместиться, а для подростков как раз). Перед утром женщина вынесла маленького ребёнка по нужде и расположилась с ним у колючей проволоки. Часовой без предупреждения выстрелил, но промахнулся. Пуля угодила в поблизости лежащий шкаф, в котором спали ребята, и попала одному из них в живот у солнечного сплетения. Он успел протянуть руку другому и сказать: «Прощай». Тут же скончался.
Какую же ненависть нужно было внушить часовому, чтобы он стрелял в женщину с ребёнком, которые были даже не в запретной зоне, а только рядом с ней???
2. Этап
В тот же день вечером нас грузят в товарные вагоны. В полутьме размещаемся вповалку, кто как может, на полу вагона или на верхнем настиле. Мы все трое внизу у боковой стенки. Потом сожалели, что не влезли на верхний настил. На настиле в жару легче, т. к. в открытые зарешеченные колючей проволокой окошки поступает свежий воздух.
В вагоне дети и подростки со своими матерями. С некоторыми даже бабушки. Только мы трое — одинокие «волки». Несколько грудных детей.
Ехали долго по направлению: Австрия, Венгрия, Сербия (пересекли Дунай), Румыния. На границе с Советским Союзом пересадка в вагоны другой колеи. Но пункт назначения неизвестен.
Пока ехали по странам Центральной и Восточной Европы, кормили сносно. К салу мы почти не притронулись. Хватало того, что давали с небольшим добавлением из наших запасов, которые к советской границе были на исходе. На территории Союза резко сокращён рацион питания. Появились «баланда», клёклая «черняшка», селедка. Запас продуктов у всех стал быстро таять. Мы втроём стали экономно расходовать сало.
Однажды я и Андрей на какой-то станции долго смотрели в окошко. Оборачиваюсь, а мой тезка уписывает кусок сала. Возникла драка. На шум прибежал конвоир. Открывает дверь, а перед ним два подростка. У одного из ссадины течёт кровь по щеке, а другой плачет от обиды (это я). Сало моё, делюсь на троих поровну, сам не съел ни одного лишнего кусочка, такой же голодный как все, а он ворует из «общего котла»! Конвоир погрозил обоим прикладом и закрыл дверь. Больше подобных инцидентов не было, но сало скоро кончилось и мы по-настоящему ощутили голод.
