— Значит, никто в твоем кругу не знает? — спросил мопс.
— Никто. Меня это удивляет.
— Меня тоже, — заметил чародей. — Оскорбленная женщина, как правило, страшнее каменного тролля. Знаешь, ты серьезно упал в моих глазах. В моем мире за такие безнравственные проступки отрывают ноги.
— Хорошо, что мы не в твоем мире.
— Да, тебе повезло. Но факт остается фактом: ты обнадежил девушку, бросил ее и скрылся как последний…
— Знаю, все знаю! Трус! И ты прав — все рано или поздно всплывает. И это всплыло! Горе мне! Знаешь, что я думаю? Это ловушка! Изенгрим все узнал и специально заманивает меня в «Алмазное заклинание», чтобы в темном уголке переломать мне хребет! Видел, какая странная у него была физиономия?! Поверь, в клубе полно мест, где можно без свидетелей выяснить отношения по-мужски!
— Может, ты и прав, — сказал Квирсел. — Тогда тебе это будет уроком.
— Уроком? О жестокосердное создание! Ты хочешь, чтобы Изенгрим сделал из меня омлет? Я не могу с ним драться, он сильный! Он занимается спортом — верховой ездой, бегом, поднятием тяжестей!
— Пара-тройка синяков тебе не помешает. Может быть, они поставят твои мозги на место, — фыркнул мопс.
— И ты, Квирсел! — возопил я и выбежал в коридор. Долетев до дальнего его конца, вернулся и сунулся в дверной проем: — Значит, так, да?
— Что? — спросил мопс, щурясь.
— Ты встал на его сторону?
— Если Изенгрим хочет с тобой разделаться, то да.
В этот момент я ощутил себя пиратом, высаженным соратниками на берег необитаемого острова. Ну если уж лица (точнее морды) из ближнего круга отвернулись от меня, то пиши пропало.
Что делать дальше, я совершенно не представлял. Что со мной творилось, тоже. Вспоминая о Талуле, я испытывал одновременно и неистовое желание увидеть ее, и стремление удрать из Эртилана как можно дальше. Периодически чаши весов колебались. Будь я псом и увидь перед собой полную луну, я бы сел на пригорке и завыл в голос.
— Напиши ей письмо, — сказал мопс. — Объясни, расставь все по местам. Попроси прощения. Доведи до ее сведения, что был круглым дураком.
— Боюсь, она и так это знает.
— Ага, и, думаю, тебе давались определения похлеще.
Со всего маха я брякнулся на стул, ибо нижние конечности мои превратились в макаронины.
— Однако есть и светлая сторона, — сказал Квирсел.
— Какая?
— Помнишь, что сказал Изенгрим? «Талула передает тебе пламенный привет!»
— И?
— Акцент, я полагаю, следует сделать на слове «пламенный».
— Ну поставили, а дальше?
— Шевели мозгами, Браул. Хоть у тебя и не больше полутора извилин в голове, но ведь должны они работать! — возмутился Квирсел.
— Должны, но не работают.
Мопс вздохнул. Небось жалел, что связался со мной, отринув другие, воистину соблазнительные возможности. Что ж, понимаю. Удивляюсь только, что интеллектуал такого уровня оказался настолько недальновиден. На его месте я бы обходил дом Браула Невергора (ул. Радужная, 10) не то что десятой, а двадцатой стороной.
— Поразмыслим логически, — сказал мопс, воздевая лапку в величественном жесте.
— Не возражаю, — отозвался я, стремясь забраться под одеяло. Там я, как во многих случаях, думал найти убежище.
Ага, не тут-то было. Квирсел прыгнул в мою сторону, вцепился в одеяло зубами и потянул. Я тоже потянул, и так мы боролись, пока он не выпустил свой конец и ваш покорный слуга не кувыркнулся навзничь. Ковер не дал моей голове расколоться, как спелой дыне, но без легкой контузии не обошлось.
Морда Квирсела, свесившись с края кровати, нависла прямо надо мной.
— Мне продолжать? Или будешь валять дурака?
Прокашлявшись, я сказал:
— Продолжай, о мудрейший!
— Итак, привет, переданный тебе Зубастиком, был «пламенным». Допустим, здесь не скрывается никакого двойного смысла.
— Не понимаю.
— Предположим, этот привет искренний и благожелательный и не несет в себе заряд убийственного сарказма.
— Давай предположим, о великий!
— Что из этого следует? — спросил Квирсел.
— Не имею понятия. После того как ты уронил меня на пол, я вообще ничего не соображаю.
— А значит то, что Талула больше на тебя не сердится.
От такой новости я буквально взлетел.
— Не сердится?
— Пятьдесят на пятьдесят, — сказал мопс. — Если смысл у привета двойной, то сердится, а если его нет, то все в порядке.
— Погоди! Но как Талула узнала, что ее брат намерен пригласить меня в «Алмазное заклинание»? Что он пойдет ко мне лично, а не ограничится письмом, где изложит просьбу своим корявым почерком?
— Видишь — когда хочешь, можешь!.. — улыбнулся Квирсел.
— Выходит, если она знала, то это и есть ловушка!
— Не обязательно. И потом, Изенгрим мог нарочно сказать тебе это, чтобы внести, так сказать, смятение в твои ряды.
— Зачем?
— Ну предположим, он собирается размазать тебя по одной из стен клуба. Что это очень хитрая западня! Тогда психологический урон, нанесенный тебе, позволит ему сделать свое дело легче и быстрее, ибо ты, уже потерявший покой, не сумеешь оказать сопротивление. Расчет верен. Удар получился в самую твою сердцевину.
— Ну я же говорил! Это ловушка! Мне конец!
Мопс пожевал губами.
— Твоя склонность к панике меня беспокоит, — заметил он.
— А меня-то как! — Еще немного, и я начну рвать волосы на своей голове. — Мне лучше уехать, немедленно!.. Если… если, конечно, Поттер не расставил в окрестностях моего дома своих соглядатаев… Кошмар! Увидь они, что я улепетываю с чемоданом под мышкой, они мне шею свернут!
— Ты преувеличиваешь!
— Значит, нужно прибегнуть к магии. И телепортация мне поможет… Так, вопрос лишь в том, куда телепортироваться, где есть места, недоступные для Изенгрима?
— Браул! Перестань! Или я тебя укушу! — рявкнул Квирсел, подбегая к краю кровати, — Не забывай, я собака, с зубами!
Я остановился.
— А теперь сядь и слушай меня! — пробасил мопс. Наверное, он добавил в свой голос толику магии, ибо звучали эти слова слишком уж громко и грозно, так, что пригвождали собеседника, то есть меня, к месту. Местом этим оказался стул. — Вижу, ты не в состоянии принять решение самостоятельно, — добавил чародей, насупив брови. — За тебя это сделаю я.
— Давай лучше вызовем Гермиону.
— Не надо. Тогда придется ей все рассказать. Можешь ты поручиться за последствия?
— Нет.
