Глава 5
Вирджиния вынула изо рта сигарету, бросила ее в пепельницу, стоящую на столе, переложила револьвер в правую руку и повернулась к Берту Клингу, поднявшемуся, чтобы снять трубку.
– Погоди, сынок, – приказала она, – какая это линия?
– Параллельный, линия 31, – ответил Клинг.
– Отойдите от стола, лейтенант. – Вирджиния навела на него револьвер, и Бернс отодвинулся.
Свободной рукой она притянула к себе аппарат, внимательно осмотрела его и нажала кнопку внизу.
– Хорошо, теперь снимай трубку, – велела она и подняла трубку одновременно с Клингом.
– Восемьдесят седьмой участок. Детектив Клинг.
Клинг очень живо ощущал присутствие Вирджинии Додж, сидящей за соседним столом с трубкой в левой руке и 38-м калибром, почти касающимся середины сумки, в правой.
– Детектив Клинг? Это Мерси Снайдер.
– Кто?
– Мерси. – Голос на секунду умолк, потом нежно прошептал:
– Снайдер. Мерси Снайдер. Вы меня не помните, детектив Клинг?
– Ах, да. Как дела, мисс Снайдер?
– Спасибо, хорошо. А как поживает высокий светловолосый полицейский?
– Не... плохо, спасибо.
Он посмотрел на Вирджинию. Ее бледные губы растянулись в невеселой улыбке. Она казалась бестелесной и бесполой, бледная тень смерти. Мерси Снайдер изливала живительные соки полной чашей. Голос ее трепетал и вибрировал, шепот возбуждал, и Клинг будто видел перед собой крупную женщину с огненно-рыжими волосами, которая полулежала в шезлонге, закутавшись в прозрачное неглиже и кокетливо сжимая в руке телефонную трубку слоновой кости.
– Как приятно снова слышать ваш голос. Вы так спешили, когда были у меня в прошлый раз.
– У меня было назначено свидание с невестой, – холодно ответил Клинг.
– Да, знаю. Вы говорили мне. Несколько раз. – Она замолчала, потом тихо добавила: – Мне показалось, что вы тогда нервничали. Что вас расстроило, детектив Клинг?
– Пошли ее к чертовой матери, – прошептала Вирджиния Додж.
– Что вы сказали? – спросила Мерси.
– Ничего не сказал.
– Я точно слышала...
– Нет, я ничего не сказал. Я занят сейчас, мисс Снайдер. – Чем могу служить?
Мерси Снайдер расхохоталась так нагло и вызывающе, что Клингу, который ни разу в жизни не слышал такого смеха, показалось на минуту, что он, шестнадцатилетний юнец, входит в двери публичного дома на улице “Шлюхин рай”.
– Прошу вас, – сказал он хрипло. – В чем дело?
– Ни в чем. Мы нашли драгоценности.
– Да? Как?
– Оказалось, не было никакого ограбления. Моя сестра взяла драгоценности с собой, когда поехала в Лас-Вегас.
– Значит, вы аннулируете жалобу, мисс Снайдер?
– Конечно, а как же? Если не было ограбления, на что мне жаловаться?
– Совершенно верно. Я очень рад, что драгоценности нашлись. Если вы направите нам заявление, свидетельствуя, что ваша сестра...
– Почему бы вам не заглянуть ко мне и не взять самому это заявление, детектив Клинг?
– Я это сделаю, мисс Снайдер. Но в этом городе ужасающее количество преступлений, и мне вряд ли удастся скоро вырваться. Спасибо за то, что позвонили. Будем ждать вашего заявления.
Он, не прощаясь, повесил трубку и отвернулся от телефона.
– Ты идеальный любовник, верно? – насмешливо сказала Вирджиния Додж, кладя трубку на место.
– Конечно, идеальный любовник, – ответил Клинг. По правде говоря, ему было неприятно, что Вирджиния слышала его разговор с Мерси Снайдер. В свои двадцать пять лет Берт Клинг был не очень-то искушен в словесных дуэлях, приемами которых мастерски владела Мерси Снайдер. Он был высок и белокур, с широкими плечами, узкими бедрами и щеками чистого оттенка клубники со сливками. Его можно было назвать красивым, но его красота была омрачена тем, что он ее совершенно не сознавал. Клинг был помолвлен с девушкой по имени Клер Таунсенд, с которой встречался вот уже год. Его совершенно не интересовали ни Мерси Снайдер, ни ее сестра, ни бесчисленные Мерси Снайдер, сестры и компании, которые кишели в этом городе. И он был смущен тем, что Вирджиния Додж могла подумать, будто он дал какой-то повод Мерси для звонка.
Клинг понимал, что его совершенно не должны интересовать мысли такой женщины, как Вирджиния Додж, но его гордость почему-то страдала: эта дрянь будет считать, что он занимается всякими шашнями вместо того, чтобы расследовать ограбление.
Он вернулся к своему столу. Черная сумка действовала ему на нервы. А если кто-нибудь упадет на нее? Господи, надо быть ненормальной, чтобы таскать с собой сумку с нитроглицерином.
– Эта девушка...
– Да?
– Не подумайте чего-нибудь.
– А что я должна подумать? – спросила Вирджиния Додж.
– Я хочу сказать... я расследую ограбление, вот и все.
– А что ты еще можешь расследовать, сахарный барашек?
– Ничего. Оставим это. Вообще, к чему я объясняю вам?..
– А чем я хуже других?
– Ну, прежде всего я не назвал бы вас уравновешенным человеком. Не обижайтесь, миссис Додж, но законопослушные граждане не ходят по городу, размахивая револьвером и бутылью с нитроглицерином.
– Разве?
Теперь Вирджиния улыбалась, видно, получая огромное удовольствие.
– Ваш поступок не вполне нормален. Мне кажется, вы сами должны это признать. Ну хорошо, вы достали револьвер. Вы хотите убить Стива Кареллу, это ваше дело. Но нитроглицерин отдает дешевой мелодрамой, вам не кажется? Как вы смогли принести его сюда и не взорвать по дороге полгорода?
– Вот так и смогла, – ответила Вирджиния, – я шла тихонько и не виляла задом.
– Да, это точно, лучше всего ходить именно так. Особенно если у вас в сумке опасное взрывчатое вещество, верно?
Клинг обезоруживающе улыбнулся. Стенные часы показывали 5 часов 33 минуты. На улице начало темнеть. Сумерки наступали на голубое небо, смывая синеву за ярко-красной листвой деревьев в парке. Были слышны крики ребятишек, игравших в мяч, голоса женщин, которые, свесившись из окна, звали домой своих детей. Громко здоровались друг с другом мужчины у дверей баров, где они собирались, чтобы выпить пива перед ужином. Все эти звуки проникали сквозь зарешеченные окна, врываясь в тяжелую тишину, царившую в дежурной комнате полицейского участка.
– Мне нравится это время суток, – сказал Клинг.
– Правда?
– Да, всегда нравилось. Даже когда я был маленький. Приятное время. Спокойное. – Он помолчал. – Вы действительно убьете Стива?
– Да, – ответила Вирджиния.
– Я бы не стал делать этого.
– Почему?
– Ну...
