Ника Сафронова
Эта сука, серая мышь
В чем только не убеждают человека страх и надежда!
Глава 1
ПОРА В ПУТЬ-ДОРОГУ!
Увидев, как незнакомец вынимает из багажника какую-то длинную железяку вроде лома, я так и обмерла. Не успела еще толком ничего сообразить, а он уже шел прямо на нас быстрым пружинистым шагом. Невысокий, коренастый, с видом злодея, чьи намерения очевидны.
Ужас, до чего стало страшно! Он подошел, размахнулся… Я только и успела зажмуриться да что есть сил зажать ладонями уши. Бесполезно. Удар оказался таким мощным, что я его не только услышала, но и почувствовала. Машину слегка накренило вбок. Потом последовал другой удар, третий. Я так и продолжала сидеть без движения, съежившись, до тех пор пока все не закончилось.
Прекратив уродовать капот, злоумышленник подошел к окошку с моей стороны. Наклонился. Стала видна его нехорошая, бугристая кожа. И шрам на бритом черепе, чуть выше левого уха. А в ухе – грубый металлический крест.
Он показал рукой, чтобы я опустила стекло.
– Не открывай! – в испуге шепнула Оксанка.
Сама не знаю, почему я ее не послушала…
Как только преграда исчезла, в окно влетел крепкий, точно кокосовый орех, кулак. Я заметила перстень, кроваво-красную вспышку драгоценного камня. И на мгновение в моих глазах потемнело. Голова мотнулась. Где-то что-то хрустнуло – не то в шейных позвонках, не то в переносице…
– Эй! Ты что, совсем охренел?! Ты, блин, с дуба рухнул, чудило грешное?! – завопила рядом Оксанка; и в голосе ее было столько праведного гнева, что я перепугалась окончательно. Неужели полезет против лома со своими кулачишками?
Хватаясь за расквашенный нос, я выставила в щелки растопыренных пальцев огромный, все еще плохо видящий глаз.
К счастью, психопат выглядел уже вполне удовлетворенным. Примирительно одернув короткий кожаный пиджачок, он сказал:
– Пусть сначала ездить научится… Овца…
Пнул еще разок для острастки по переднему колесу и отошел к стоящей поблизости иномарке. Убрал монтировку, предварительно обернув ее промасленной тряпицей. Сел за руль. И уже через мгновение его не стало. Он превратился в еле различимую точку на горизонте…
Фуф!..
Не много же ему потребовалось времени, чтобы сбить с меня спесь. Я-то думала, что полгода за рулем – это уже о-го-го, какой стаж! Тем более при наличии навыков, приобретенных в режиме московского нон-стоп-трафика. Но оказалось – на трассе все немного иначе.
О машине я мечтала давно. Не только как о средстве передвижения, но и как о роскоши тоже. Мне хотелось стать хоть чуточку эмансипированной. Хотя бы иногда ощущать себя современной женщиной. Яркой, эффектной, свободной. Незадавленной обстоятельствами и извечной нехваткой денег. Чтобы выходить с покупками не с рынка, а из супермаркета. Прижимать к животу фирменные пакеты, вместо того чтобы навьючившись, как верблюд, тащить в отвисших до земли руках прочные матерчатые авоськи.
«Ах, как, это элегантно, – думала я, – красивым, небрежным жестом щелкнуть брелоком! Пык-пык – и готово! А потом побросать все в салон – и только тебя и видели!»
Но еще больше желала я оградить себя от необходимости пользоваться общественным транспортом. Меня просто тошнило от давки, ругани и чужих запахов. Зимой – шалея от холода на автобусных остановках. Летом, когда можно было пройтись пешком, – сторонясь безлюдных районов.
В общем, взвесив все «за» и «против», я пришла к выводу, что в большей степени нуждаюсь именно в средстве передвижения. Поэтому однажды, как только на меня свалились первые приличные деньги (а произошло это как раз около полугода назад), я не стала влезать в долги и купила себе подержанную «семерку».
Оксанка отговаривала меня, как могла. «Поленька, милая, – говорила она, – на ней же еще старуху Изергиль в детский сад возили». Но я была непреклонна. Разве могла я пустить все свои сбережения на машину? А как же мамина зимняя обувь? А бабушкины лекарства? В конце концов, нужно было что-то оставить и на уроки вождения!..
И вот я впервые сижу за рулем. Рядом со мной мужчина лет сорока – мой инструктор. Зовут его Владимир Семенович, как Высоцкого. Он даже внешне чем-то смахивает на своего знаменитого тезку. Только, в отличие от него, имеет на редкость небогатую на мимику физиономию. Просто не лицо, а гипсовый слепок какой-то! Маска нездорового, полного цинизма спокойствия.
– Трогаемся… Не так резко, смотрим в зеркальце заднего вида… Теперь включаем заднюю передачу и стараемся вписаться между стоек. Представьте, что это дети…
Удар.
– Поздравляю. Вы только что сбили ребенка.
Все произносится ровным тоном. Ни октавой выше, ни октавой ниже.
– Так, теперь разворачиваемся и поехали в город!.. Не умирайте, не умирайте, жмите на газ! И поспокойнее, не гуляйте рулем! Что вы так в него вцепились?
Я послушно ослабляю хватку. Пытаюсь сесть посвободней. Все под рукой. Все очень удобно. Зачем вминаться лицом в лобовое стекло? От спинки сиденья обзор точно такой же.
Стоит мне так подумать, как я теряю контроль – то глохну, то скатываюсь куда-нибудь не туда.
Владимир Семенович изредка поправляет. Но чаще цедит с непроницаемым видом:
– Красный горит. Может, не будете давить пешеходов? Или:
– Не жмитесь к бордюру! Вы меня так без резины оставите!
Заботясь теперь исключительно о сохранности шин, я еду строго посередине узкого переулка. Навстречу нам летит груженый КамАЗ.
– Лобовое столкновение – одно из самых опасных… При данном раскладе леденящая невозмутимость инструктора просто шокирует. Я в истерике. А он еще и язвит:
– Руль, милая моя, существует не для того, чтобы из машины не вываливаться!
И так ежедневно. Все девяносто минут, что длился урок. Я ощущала себя не просто дурой, а дурой набитой. И все из-за этого чудовищного субъекта, который одним своим видом вгонял меня в столбняк.
В итоге, когда мне вручали права, у него еще хватило наглости заявить:
– Вам не стоит водить машину! С вашей неадекватной реакцией приключиться на дороге может всякое.
Слышать это было, разумеется, очень обидно. Но я решила ни за что не поддаваться на провокацию.
Дудки вам, Владимир Семенович! Не для того вы мне психику калечили, чтобы все оставалось как есть!
Я вывела свою «семерку» из гаража. И вскоре уже вовсю колесила по улицам города.
Первоначальный стресс сменился уверенностью. Я стала реагировать на дорожные знаки. И вообще замечать многое из того, что происходит по сторонам. Например, вечно голодные глаза постовых. Вывески. Лица прохожих.
Я научилась общаться с собратьями-автолюбителями при помощи фар: «Спасибо, что пропустил!», «А теперь пошел с моей полосы!»
И даже при помощи жестов.
Оксанка, когда это впервые увидела, в восторге зааплодировала:
– У-у, Поленька, растешь на глазах!
Словом, я так понравилась самой себе за рулем, что однажды загорелась идеей поехать куда-нибудь в путешествие. Неважно куда. Просто ткнуть наобум в карту автомобильных дорог и поехать. Может быть, по Золотому кольцу. А может, и в Питер. Да пусть даже в ничем не примечательный городок, вроде Козельска.
Долго бы я, наверное, собиралась с духом (не так это просто – взять, когда дел непочатый край, и сорваться). Если бы на прошлой неделе не позвонила из Воронежа Зоя и не попросила меня приехать к ней.
Зоя – моя двоюродная сестра по маминой линии. Несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, отношения между нами всегда были дружескими. В широком понимании этого слова. Из всего окружения только ей, Зое, я могла рассказать о себе все. Даже самые постыдные эпизоды своей биографии. Она всегда умела выслушать и поддержать. И, что самое ценное, умела дать мудрый совет. Иногда мне это просто жизненно необходимо. Ведь, по сути, я человек в футляре. Замкнута, необщительна. Переболев в детстве всем, чем только можно, я выстрадала себе место под солнцем. Но бороться за него так и не научилась.
Да и возможно ли, если меня опекали с пеленок? Надо мной тряслись, на меня боялись дышать. Я росла девочкой-недотрогой. Редким зверьком, находящимся на стадии вымирания.
Из-за слабого здоровья лет до шести я была почти полностью изолирована от общества. Единственные люди, с которыми я общалась, были бабушка и родители. А потому мне думалось, что все вокруг такие же славные. Никто в целом свете не может меня не любить!
Мир за окном казался маленьким, добрым…
Я знала сквер перед домом, где часто прогуливались молодые мамаши и до позднего вечера стучали старики-доминошники. Слева – пустырь, зарастающий летом высокой травой и цветами. Странно, потом эти цветы куда-то исчезли. Да это были, наверное, даже и не цветы, а так, какие-то зонтики на толстых неуклюжих стеблях. Но у них были такие ярко-желтые головки – в них как будто вмещалось все солнце! Мне этот пустырь казался тогда одним из самых красивых мест на земле.
Да! Мир из окна действительно был добрым и маленьким. А на деле он оказался большим и жестоким.
Школа, куда меня отводили за ручку, стала единственным местом, где я получила возможность общаться со сверстниками. Однако очень скоро я поняла, что из этого общения ничего путного не выйдет. Девочки, собравшись в отдельные стайки, меня игнорировали; я была для них чужой. А мальчишки, если и обращали внимание, то лишь для того, чтобы обидеть или позлить.
Даже Оксанка, которая из моей заступницы сделалась подругой, время от времени бросала меня. Острая на язык, она была вхожа в любую компанию. Девочки общались с ней с удовольствием. А я всегда оставалась в тени…
Я рано увлеклась любовными романами. Пожалуй, даже слишком. Уже в пятом классе я начала вести свой первый дневник. Здесь я сколько угодно могла грезить о сказочном принце. Что и делала с большим дерзновением.
К пятнадцати годам я уже точно знала, каким будет мой принц. Какие у него будут глаза, волосы, губы. Я ни минуты не сомневалась, что однажды встречусь с ним в жизни.
Так оно однажды и вышло…
Впрочем, об этом чуть позже.
А пока, встревоженная звонком Зои, я собралась ехать в Воронеж.
Выезд наметила на послезавтра. Раньше не получится. Надо доделать кое-какие дела по работе. Да и на сборы уйдет никак не меньше двух дней.
Итак, решено! Отбываю в четверг. Это у нас… 21 ноября. Замечательно. Выйти надо пораньше, часов этак в пять, чтобы успеть до пробок. И хорошо бы еще прихватить кого-то в попутчики.
Интересно, Вероника отпустит нас с Оксанкой вдвоем?
Да-а, вопрос…
