— Хорошая у вас библиотека, — сообщил Лонберг, окинув взглядом шкаф. — Сразу видно, что вы писатель.
— Пожалуй, это первая похвала, которую я от вас слышу, — улыбнулась я. — До этого в мой огород сыпались только здоровенные булыжники.
— Это не похвала, а утверждение, — пробурчал Лонберг.
— Ох, простите. Я забыла, что вы суровый мужчина и не делаете женщинам комплиментов.
— Когда я шел к вам, — Лонберг посмотрел мне прямо в глаза и, надо сказать, его твердый взгляд произвел на меня впечатление, — то знал, что вы обольете меня ледяным презрением. Учитывая жару, это было бы здорово, но вы решили быть колючей и насмешливой. Что ж, ваше право. И я, каюсь, это заслужил. Но речь пойдет не о наших с вами трениях, а о чем-то гораздо более важном — о чужой жизни.
Его слова вернули меня на грешную землю. Ощущение близкой беды, не оставлявшее меня несколько дней, повисло надо мной густым тяжелым облаком. Я тяжело сглотнула.
— Жизни?
— Да, мисс Олдридж, жизни, — мрачно кивнул Лонберг. — В Брэмвилле произошло два убийства. Даты этих убийств отличаются от дат на тех конвертах, что вы забыли в участке. Однако отличие совсем незначительное. Мало того, кое-кто из старожилов утверждает, что эти убийства очень сильно смахивают на истории, о которых вы, насколько я понял, написали целую книгу.
— Городские легенды?
— Именно. Я пробежал глазами те отрывки, что вам прислали, и нашел некоторые совпадения. Надеюсь, вы будете благоразумны, забудете свой праведный гнев и поможете мне кое в чем разобраться. Конечно, я мог бы не впутывать вас в это дело, прочесть вашу книгу или расспросить брэмвилльских старичков и старушек, но, вы сами понимаете, на это уйдет время, которого у полиции нет. Впрочем, плевать на полицию, — добавил он, все так же пристально глядя на меня. — Вы и сами говорили, что беспокоитесь за свою жизнь.
— Я предпочла убедить себя в том, что это глупый розыгрыш, — выцедила я улыбку. — Правда перед этим все же предприняла попытку узнать, кто меня разыграл. Мы с Энн Уордейк — это моя подруга — заглянули в одно агентство. — Лонберг покосился на меня с любопытством. — Однако угроза, как выяснилось, шла не от него.
— Что за агентство? — поинтересовался Лонберг.
Я коротко рассказала ему о нашем визите в «Гиену».
— Вроде бы они не занимаются ничем противозаконным, — закончила я свой рассказ, — однако многие их розыгрыши далеко не безобидны.
— Любопытная информация, — кивнул Лонберг. — Надо бы ими заняться. Я обязательно пошлю кого-нибудь из своих ребят в «Гиену» — пусть разузнают, что там у них творится. Но сейчас речь не о них… Да, еще одно… Вы, кажется, что-то говорили о любовнице бывшего мужа, которая могла бы вам навредить?
— Лилиан Стакер? О, даже не думайте ее подозревать. Она могла бы припугнуть меня, это возможно, но уж точно не стала бы устраивать в городе кровавую резню.
— Ну хорошо, оставим пока эту даму, — кивнул Лонберг. — Едва ли это женщина. Я подозреваю, дело попахивает серийным убийцей.
— Паршиво, если так, — немного помолчав, ответила я. — Не знаю, имеют ли преступления отношение к моей книге, но я описала восемь брэмвилльских легенд.
— А сколько их всего?
— Трудно сказать. Я выбирала самые яркие.
Мы с Лонбергом посмотрели друг на друга. На этот раз наши мысли текли в одном направлении. Восемь легенд — и уже два убийства. Мысль о том, что этот кошмар будет иметь продолжение, испугала меня куда сильнее, чем анонимные послания и странные встречи с героями «Городских легенд».
— Сможете коротко пересказать мне вашу книгу? — спросил меня Лонберг.
Я кивнула.
— Правда я не мастер рассказывать, но попробую. Начнем с тех историй, которые я вам принесла.
— Постойте-ка, — перебил меня Лонберг. — Это они открывали вашу книгу?
— Нет, — покачала я головой. — Они были вырваны из разных частей. Поначалу я думала, что смогу рассказать эти истории в хронологическом порядке, но потом поняла, что мне едва ли это удастся: никто конечно же не помнит, в каком веке, я не говорю уже о годе, в Брэмвилле объявились Сахарный человек или Женщина с полотна. Так что мне пришлось выстроить свою композицию по другому принципу. Я разделила легенды на «уличные», «домашние» и «семейные». Поэтому история о Сахарном человеке вошла в первую часть книги, то есть в «уличные легенды». Что же касается «Девочки-енота» — это «домашняя» легенда, она из второй части.
— Да тут черт ногу сломит, — пробормотал Лонберг. — Если бы убийца хотел воспроизводить вашу книгу, то он, наверное, придерживался бы вашей композиции?
— Не знаю, — честно призналась я. — Вы не хуже меня понимаете, что психически нездоровый человек, способный на такое, может руководствоваться своей особой логикой.
— Согласен, вы правы, — кивнул Лонберг, и мне было приятно услышать от этого скупого на похвалы мужчины, что я хотя бы в чем-то права.
Впрочем, обстоятельства, которые нас сблизили, не очень-то располагали к приятной беседе, поэтому я не стала отвлекать детектива Лонберга всякими глупостями и начала вкратце рассказывать ему о легендах.
Городские легенды Брэмвилля не очень-то отличались от легенд других небольших городов. В них присутствовало все, что полагалось жанру: люди, сошедшие с ума из-за того, что в детстве их кто-то обидел; призраки умерших, мстящие живым за то, что те нарушили их волю; спятившие гениальные ученые, которых лишали жизни их же творения… Если задуматься, то полет человеческой фантазии не так уж и велик, а потому набор сюжетов для страшных историй или для историй романтических крайне ограничен.
История с Сахарным человеком, который «прославился» тем, что пел свою жуткую считалочку в темных подворотнях Брэмвилля, а потом ловил тех, кто, по его мнению, мог причинить вред его сахарному домику, тоже не отличалась особой оригинальностью.
Сахарного человека, естественно, звали так не всегда. Когда-то он был обыкновенным мальчишкой по имени Билл. Правда у мальчишки Билла была очень необычная мечта, эдакий заскок, вроде розового «кадиллака» у мамы Элвиса Пресли: он мечтал построить сахарный домик. Эту свою идею Билл действительно воплотил в жизнь, когда стал юношей. Домик, конечно, получился небольшой, а над странным юношей все смеялись.
Какие-то шутники решили облить домик сиропом, но, увы, такое количество сиропа обошлось бы им в кругленькую сумму, а потому весельчаки ограничились обыкновенной подкрашенной водой. Вода была теплой, и домик растаял. Думаю, все и так догадались, что от глубочайшего разочарования в людях Билл окончательно спятил и возненавидел тех, кто растопил его сахарную мечту.
С тех самых пор Билл, которого прозвали Сахарным человеком, бродит по Брэмвиллю со своей считалочкой на устах и тех, в ком подозревает шутников, поит до потери сознания сахарным сиропом.
У кого-то эта легенда может вызвать лишь насмешку, но наш Брэмвилль из тех городков, которым трудно чем-то похвастаться, поэтому фантазия брэмвилльцев и населила его сахарными людьми и девочками-енотами.
Кстати, о Девочке-еноте. Эта легенда не так известна в наших краях, как история о Сахарном человеке. Ее мне поведала женщина, несколько лет прослужившая в доме, откуда, по ее же словам, когда-то вышла на свет божий Девочка-енот.
Некто Уилл Спайлер, «безумный профессор», решил провести эксперимент над собственной дочерью. Женщина, пересказавшая мне эту легенду, не очень хорошо разбиралась в науке о генах, а потому не смогла рассказать в подробностях, как именно Уилл Спайлер «вживил» своей дочери «енотовый ген».
Так или иначе, его ожидания не оправдались, потому что девочка выросла вполне обычным подростком, не имевшим с енотом ничего общего. В том, что эксперимент не удался, Уилл обвинил свою
