Тишина.
Грэй продолжал:
— Материал у нас подготовлен к печати, но мне хотелось бы дать вам возможность высказать свои замечания. Вас не затруднит прокомментировать сказанное мной, господин Вельмано?
— У меня болит голова.
— О’кей. Что-нибудь еще?
— Вы будете публиковать записку дословно?
— Да.
— И поместите мою фотографию?
— Да, ту, что была сделана на слушаниях в сенате.
— Ты сукин сын.
— Благодарю вас. Что-нибудь еще?
— Я заметил, что вы ждали до пяти часов. Часом раньше мы могли бы добежать до суда и остановить это свинство.
— Да, сэр. Это так и было задумано.
— Ты сукин сын.
— О’кей.
— Вам доставляет удовольствие уничтожать людей, да? — Голос у него сорвался и прозвучал почти жалобно.
Грэй дважды напоминал о магнитофоне, но Вельмано был слишком потрясен, чтобы помнить об этом.
— Нет, сэр. Что-нибудь еще?
— Скажите Джексону, что судебный иск будет подан в девять утра, как только откроется суд.
— Передам. Вы отрицаете, что писали записку?
— Конечно.
— Вы отрицаете существование записки?
— Она сфабрикована.
— Это не судебный процесс, господин Вельмано, и, я думаю, вы это знаете.
Тишина, затем:
— Ты сукин сын.
Телефон отключился, и раздались гудки на линии. Они улыбнулись друг другу, все еще не веря своим ушам.
— Разве вам не хочется стать журналистом, Дарби? — спросил Смит Кин.
— О, это веселое занятие, — сказала она, — правда, дважды за сегодняшний день на меня чуть не напали. Так что нет, спасибо.
Фельдман встал и, показав на магнитофон, сказал:
— Я бы не стал использовать ничего из этого.
— Но мне в некотором смысле понравилось высказывание об уничтожении людей. А как насчет угрозы засудить нас? — спросил Грэй.
— В этом нет нужды, Грэй. Материал и так занимает уже всю первую страницу. Может быть, потом.
Раздался стук в дверь, и вошел Краутхаммер.
— Войлз хочет вас видеть, — сказал он Фельдману.
— Тащите его сюда.
Грэй быстро встал, и они с Дарби прошли к окну. Солнце садилось, и тени стали длиннее. По улице медленно двигался поток автомобилей. Обрубка и банды его сообщников не было видно. Но они находились там и, без сомнения, поджидали ее, чтобы предпринять последнюю попытку убить ее и тем самым либо не допустить разглашения, либо просто отомстить ей. Грэй сказал, что у него есть план, как выбраться из здания без перестрелки, когда настанет пора уходить. Подробностей он не раскрыл.
Войлз вошел с Льюисом К.О. Фельдман представил их Грэю и Дарби. Войлз подошел к ней с улыбкой на лице и посмотрел прямо в глаза.
— Итак, вы та, кто заварила всю эту кашу, — сказал он, пытаясь изобразить восхищение. Однако этого не получилось.
Она мгновенно испытала к нему презрение.
— А я думала, что это Маттис, — сказала она холодно.
Он отвернулся и снял френч.
— Может быть, мы сядем? — предложил он, ни к кому не обращаясь.
Они расселись вокруг стола: Войлз, Льюис, Фельдман, Кин, Грантэм и Краутхаммер. Дарби осталась стоять у окна.
— У меня есть некоторые комментарии для печати, — объявил Войлз, взяв лист бумаги из рук Льюиса. Грэй начал делать пометки. — Во-первых, мы получили экземпляр дела о пеликанах две недели назад и представили его в Белый дом в тот же день. Он был доставлен лично заместителем директора Бюро Льюисом К.О. мистеру Флетчеру Коулу, который получил его вместе с нашей ежедневной сводкой для Белого дома. Во время передачи присутствовал наш специальный агент Эрик Ист. Мы считали, что в деле поднято достаточно вопросов, чтобы начать расследование, однако этого не делалось в течение шести дней, пока Гэвин Вереек, специальный советник директора, не был обнаружен убитым в Новом Орлеане. С этого времени ФБР немедленно начало полномасштабное расследование по делу Виктора Маттиса. В расследовании приняло участие свыше четырехсот агентов из двадцати семи отделений, наработавших свыше одиннадцати тысяч часов, опросивших свыше шестисот человек и побывавших в пяти странах. В настоящее время расследование идет полным ходом. Мы рассматриваем Виктора Маттиса в качестве главного подозреваемого в деле об убийстве судей Розенберга и Джейнсена. И в настоящее время предпринимаем попытки определить его местонахождение.
Войлз сложил лист и вернул его Льюису.
— Что вы предпримете, если найдете Маттиса? — спросил Грантэм.
— Арестуем его.
— У вас есть ордер?
— Скоро будет.
— У вас есть представление о том, где он может находиться?
— Честно говоря, нет. Мы уже неделю пытаемся его обнаружить, но пока безуспешно.
— Вмешивался ли Белый дом в ваше расследование по Маттису?
— Я это буду комментировать не для печати. Договорились?
Грэй взглянул на главного редактора.
— Договорились, — сказал Фельдман.
Войлз пристально посмотрел на Фельдмана, затем на Краутхаммера, потом на Грантэма.
— Мы это не записываем, правильно? Это вы не будете использовать ни при каких обстоятельствах. Мы понимаем это?
Они кивнули и внимательно посмотрели на него. Дарби смотрела тоже.
Войлз с подозрением глянул на Льюиса.
— Двенадцать дней назад в Овальном кабинете президент Соединенных Штатов попросил меня исключить Виктора Маттиса из числа подозреваемых. Выражаясь его словами, он просил меня воздержаться от расследования.
— Он объяснил причину? — спросил Грантэм.
— Она очевидна. Он сказал, что это поставит его в неловкое положение и нанесет серьезный ущерб его усилиям по переизбранию. Он чувствовал, что дело о пеликанах не делает ему чести, а если мы начнем расследование, об этом узнает пресса, и он как политический деятель пострадает.
Краутхаммер слушал с открытым ртом. Кин уставился в стол. Фельдман ловил каждое слово.
— Вы уверены? — спросил Грэй.
— Я записал разговор. У меня есть пленка, которую я не позволю никому прослушать, прежде чем президент не опровергнет это.
