почувствовать себя виноватой? Не займи Сэм это место, сюда, возможно, прислали бы первоклассного специалиста, который действительно помог бы. А что делает она?
По правде говоря, Сэм все это время старалась не думать о Канингенах. В ней боролись два противоречия. С одной стороны, чувство долга. Это твоя работа, ты обязана, настойчиво твердил кто-то внутри. С другой – дело-то почти решенное, чего соваться, как бы хуже не было. И там, и там существовали свои «за» и «против». Сэм чувствовала ответственность, но сама себе тут же возражала – мол, я появилась слишком поздно, ничего уже не сделаешь. И все же подспудно возникало чисто человеческое желание помочь. Не как психолог, а просто. Ведь всегда есть вероятность случайно попасть пальцем в небо, решить задачу, на которой все другие прокололись. Но где-то рядом с этим желанием гнездился страх: ты собственных-то проблем решить не в состоянии. И Сэм бездействовала самым нахальным образом. Каждый день, перекладывая страшную папку с места на место, говорила себе: завтра.
Телефонный звонок прервал цепь неприятных рассуждений. Сэм сняла трубку.
– Алло?
– Саманта Уоттенинг?
– Да. С кем я говорю?
– Вас беспокоят из налоговой службы. Дом, в котором вы теперь живете, является собственностью города. Знакомы ли вы с правилами налогообложения в случаях муниципального найма?
Сэм несколько растерялась.
– С правилами? Когда я подписывала контракт, там было сказано, что я плачу половину арендной платы и при этом она сразу вычитается из моего заработка.
– Совершенно верно. – Женщина на том конце трубки закашлялась. – Однако вы несете материальную ответственность. Если…
Дальше Сэм не слушала: солнечный день, прекрасное утро, какие могут быть налоги?! Голос перечислял правила, варианты ущерба, но все это проносилось мимо, не задерживаясь. Теплые лучи весело прыгали по столу, норовя окунуться в чашку с кофе, словно хотели заглянуть в темную пучину, сунуть любопытные золотистые носы: а что там?
– Сегодня вы должны будете поставить свою подпись у судьи. Это дополнительный лист контракта.
– Да-да, я все поняла, спасибо, что позвонили.
Сэм повесила трубку и вздохнула с облегчением. Кажется, это последний штрих, переезд можно считать законченным. Надо сказать, он дался нелегко: кто бы знал, сколько формальностей и бумажек! Но, с другой стороны, дом и сад того стоили. Сэм взяла свою чашку и вышла на веранду.
Окна с узорными решетками, резные столбики крыльца, дощатый пол… Здесь пахло сухостью, последними днями уходящего лета. На гвоздике висела забытая соломенная шляпка с лентами, какие носили, наверное, еще первые поселенцы, приехавшие сюда из Европы. Сирень, растущая прямо под окнами, опустила свои ветви, создавая причудливые теневые рисунки вокруг. Солнечные лучи, пробираясь сквозь густую листву, горели на столике яркими янтарно-желтыми пятнами. Хорошо. Можно обмануть себя и представить, что за этими сиренями густой лес, а дальше сельская дорога и ковбойские стоянки, луга, куда перегоняют лошадей на зиму. И никакой цивилизации на сто миль вокруг. Одни койоты и шакалы, если, конечно, такие водились на Диком Западе.
В комнате во второй раз зазвонил будильник – сигнал, что пора одеваться и выходить. Сэм быстро допила кофе и, поднявшись в спальню, надела дежурный брючный костюм. Правда, сегодня ей показалось, что он сидит как-то не очень. Свободные прямые брюки, приталенный пиджак, блузка с воротником на стойке. Черный и белый, классика, только Сэм слегка вывернула ее наизнанку. Костюм был белоснежный, а блузка чернее угля. Сетчатая шляпка, черная с белой лентой, и сумочка. Сегодня стоит взять белую, слишком солнечный, яркий день.
Сэм последний раз осмотрела себя в зеркале: неплохо. Даже очень неплохо. Рыжие волосы, мелированные белыми прядями, озорно выбивались из-под шляпки, черные глаза гармонировали с блузкой. Густые ресницы придавали взгляду таинственность, выразительность. Да, что бы там ни говорили о классике и классической внешности, но яркие волосы в сочетании со строгой одеждой всегда беспроигрышный вариант. Тут тебе и модерн, и неординарность, и дань традициям моды. Туфли на каблуке стали последней деталью. Красива. Вот только фигура уж слишком бесцветно-идеальна, но что поделаешь. Многие женщины, наверное, выложили бы целое состояние за возможность иметь такую, а Сэм не нравилось. Она вообще считала идеал не нормой, а неким отклонением. На то он и идеал, чтоб никогда не воплощаться.
Будильник зазвонил в третий раз – надо выходить. Сэм, вообще любившая крутиться перед зеркалом, с трудом оторвалась от обожаемого занятия и, подхватив сумочку, полетела. Мужчины на улицах синхронно поворачивали головы в ее сторону, и это было весьма лестно, но не более. Сэм теперь одевалась не для того, чтобы понравиться другим, а чтобы себя чувствовать человеком. После разрыва с Реем ей больше не хотелось никаких серьезных отношений. Хватит. Наигрались. Каждому давать себя использовать, чтобы потом в один прекрасный вечер услышать: «Знаешь, ничего не выйдет». Тратить свою молодость на всех этих Брэдов, Питов, Майклов. Нет. Пока Сэм решила отдохнуть от личной жизни. Потом, конечно, видно будет, а сейчас не стоит и начинать.
На скамейке рядом с кабинетом уже сидела первая пациентка.
– Здравствуйте, мисс Уоттенинг, я сделала рисунок, который вы просили. – И кроха Джил достала из ранца альбом, собираясь прямо в коридоре продемонстрировать свое творение.
– Ух ты, вот это да! – поддельно удивилась Сэм, разглядывая рыбок в маленьком аквариуме, занимающем одну десятую листа. – Может, пройдешь и расскажешь, кто здесь мама-рыба, а кто папа- рыба?
Сэм, нашарив наконец в сумке ключ, отворила дверь. Девочка улыбнулась и вошла.
– А здесь еще есть рыбки учителя и ученики. А там, далеко…
Приличная дорога уходила вверх, к шоссе, а щебневая заворачивала вниз, к мосту. Так, судья сказал, что туда идти не нужно. Сэм еще раз развернула набросанный на листке план местности. Дом Канингенов определенно должен был быть где-то левее. Старая сосна, старая сосна. До поворота и сразу в сторону заправки.
– Уф. – Сэм в изнеможении опустилась на валун, по счастливому стечению обстоятельств оказавшийся в нужное время в нужном месте.
Эта затея нравилась ей все меньше и меньше. Когда коллеги рассказывали, что Канингены живут у черта на куличках, Сэм по неопытности недооценила их предупреждений. Ее легкомыслие отчасти объяснялось прекрасной погодой, а отчасти хорошим настроением. Занятия в школе прошли отлично (как легко работать, если точно знаешь, что делать), все остались довольны. Создалось обманчивое впечатление, которое условно можно было бы назвать морем по колено, некий духовный подъем и жажда деятельности. Вот Сэм и решила не откладывать дело Кевина в долгий ящик. В конце концов, она обязана хотя бы знать, как выглядит его отец. Ведь ее могут вызвать на заключительное слушание – и что тогда? «Здравствуйте, вы не знаете, как выглядит Ричард Канинген? Очень нужно его найти, не поможете мне? Могу сказать только, что ходит в кожаной куртке и ездит на мотоцикле».
Однако с каждым шагом Сэм понимала, что совершила ошибку. Нельзя идти в дом Канингенов в модельной обуви и белом костюме. Первое может привести к перелому ног, второе к уничтожению собственно самого предмета, то есть костюма. Это начинало доставать: щебень, щебень, песок, щебень, щебень, песок. Каблуки проваливались и, вероятно, уже собрались ломаться – хотя бы просто от обиды на такое решительное обращение. Ноги болели, хотелось сесть, но нового валуна видно нигде не было. Кругом лес.
Склон уходил вверх. Сэм развернула листок. Итак, сейчас она идет по старой дороге, потом нужно свернуть и идти без дороги вообще до сосны. Или это свернуть у сосны? Тут Сэм еще пришло в голову, что она может держать план вверх ногами.
– Отлично, теперь я здесь заночую, потому что заблудилась окончательно и дороги назад не найду так же, как этого треклятого дома!
Сэм еще раз внимательно осмотрелась. Взгляд ее зацепился за куст шиповника, непонятно откуда взявшийся посреди леса. Ага, а может, тут раньше жили? Тогда сюда и свернем. Сэм сошла с дороги почти наугад и, к удивлению своему, увидела вдалеке рыжевато-зеленый вагон без колес, приспособленный под
