наверное, считает себя каким-то исключением, или же тут опять какая-то тайна. Не может нормальный человек так дрожать за свою жизнь. Конечно, сейчас жизнь стала не в меру тяжелой, того и гляди прирежут. Но все-таки… Многие, правда, стали пугливы, и если вечерком безлюдным видят человека, то шарахаются: не смерть ли моя? Даже при дневном свете шарахаются. Перестали доверять друг другу, вот до чего дошли. Но с Алёной это не сравнить. Она и в раю будет оглядываться».
Дверь ему открыла блондинка лет 27, симпатичная, чуть полная; в глазах голубеньких светился ум, немного печали и еще что-то, что определить Лёне было трудно. Алёна провела его в гостиную, где в кресле расположился Вадим. На журнальном столике — кофе, шоколад, печенье. По стенам — книги. Одна валялась на столике. Лёня прочел заглавие: «Вопреки смерти». Женский голос пел:
Лёня поежился: «Начинается. Что они так хотят жить, особенно быть. Я не очень хочу и жить, и быть. Я сам не знаю, чего теперь хочу.»
Между тем Алёна налила ему ароматного кофейку, положила на блюдечко пирожное и булочки, не забыла и лимонные корочки. От такой женской ласки Лёня чуть не прослезился. В другое время он бы не обратил внимания, но сейчас нервы сдали.
— Вы столько пережили, Лёня, — с участием посмотрела на него Алёна. — Я бы с ума сошла.
— Все бы ничего, — прошептал Лёня, — но что-то во мне надломилось.
— Ужасно. Тоже мне мироздание. Куда ни ступи — один кошмар, — заметили Алёна.
— Ну, ладно, Алёнушка, — успокоительно вмешался Вадим, — не суди слишком строго. А то еще докатишься до слезинки замученного ребенка. Мы в другое время живем.
— Не буду. Не буду, — засмеялась Алёнушка. — А то еще влетит от Творца. Как там твоя Лерочка, Леня?
— В работе. Но завтра идем на тусовку. К художникам.
— Ты все-таки ум держи на привязи, Алёна, — прервал его Вадим. — Это что, ты иной раз такое загнешь. В высшей степени странное и неслыханное. За это от тебя и оторваться не могу.
И они выпили по рюмочке.
— Я пошла, — наконец сказала Алёна. — А то опоздаю.
— Проводить? — спросил Вадим.
— Зачем? Не умру. Тут рядом. На маршрутке — и я у цели. И на улице светло.
Поцеловались, и Алёна выскользнула за дверь.
Вадим не удержался, подошел к окну и увидел, как она вышла из подъезда, быстро оказалась у остановки и юркнула в маршрутку.
— Ну, рассказывай, — Вадим вернулся и сел на диван.
И Лёня рассказал — истерично, надрывно, с полуслезой и ничего не понимая в случившемся.
Вадим ошалел и на миг забыл об Алёне. Он откинулся на спинку кресла, и тотчас у него вырвалось:
— Боже мой! Какая смесь реальности и бреда. Причем, реальность больше похожа на бред, а бред на реальность!
Он замолчал. От этих слов Лёня совсем ошалел и стал бегать по комнате. Незримое присутствие Алёны раздражало его. Он лишь повторял:
— Только Аким Иваныч — не бред! Только Аким Иваныч!
— Да причем тут Аким Иваныч! Ад и прочее — это тоже не бред.
Вадим откашлялся.
— Во всей этой истории единственный бред — это ты, Лёня! Понял?
— Понял. Нет, не понял.
— Твои сновидческие извращения. И то, что тебя не приняли, потому что твоей душе нигде нет места, — такая уж самобытная и невыразимая — это, извини, бред. Не больше и не меньше! Ну, подумай вглубь, может ли такое быть? Что же Вселенная, хуже тебя, что ли?
— Да, я идиот, Вадимушка, как же Вселенная может быть хуже идиота?
— Ты опять за свое, — поморщился Вадим. — Ладно. Хлебни-ка коньячку. И давай подумаем.
Лёня робко присел на стул, но до коньяка с горя не дотронулся.
Вадим погрузился в раздумье.
— Алёны нет. Она бы сразу сказала. У нее страшная интуиция. А по разуму, будь он проклят, я вот что скажу: загадка тут в Аким Иваныче. Он не иначе как мистический шарлатан… нет, нет, о чем это я, ерунда. Этот человек опасен для тебя, Леня. Мы не знаем, кто он — мэтр магических наук, выходец с того света, контролер бытия, антропоморфный дьявол, но он ставит над тобой какой-то серьезный эксперимент. Не знаю, что это за эксперимент и почему именно ты ему нужен — не знаю. Но беги от него сломя голову.
— Как и куда я могу бежать, если его нет? Он никаких координат не оставил.
— Это проблема. Забудь о своем потустороннем путешествии и высших мирах — сейчас это не актуально для тебя. Подумаешь, прихватило немного сердце, с кем не бывает? Главное, отыскать этого Аким Иваныча и по душам с ним поговорить. А лучше всего сбежать — сбежать в никуда в конце концов, чтоб и шороху от тебя не исходило. Это, конечно, тебе не поднять. Извини.
— Где уж нам, — Лёня посмотрел в зеркало и прямо-таки отскочил от своего отражения.
— Но как его найти? — пересев на другой стул, спросил Леня.
— Его надо искать, и в то же время бежать от него. Это противоречие, но на противоречиях стоит мир. Искать его попробую я. Как? Думаю, что «душа, которой нет соответствия нигде» — это просто код, некий символ Аким Иваныча. По следу этого кода — надо и рыскать. Я это смогу, мне самому интересно, тем более, у меня много связей в самых затаенно-эзотерических кругах Москвы и Питера. А ты — беги.
— Куда?
— Обдумай с Лерой.
— Но пока она хочет мстить.
— Одно другому не мешает. Ты знаешь, ее не переубедишь. Но все равно ей надо рассказать. Мамуле, конечно, пока ни слова, она не заслужила, чтоб сойти с ума.
Лёня лихо выпил коньячку, исподлобья посмотрел на себя в зеркало и вымолвил:
— Вперед!
И они отправились домой к Лере.
Лёня схватил подвернувшуюся тачку, и, понукая шефа, они поехали. К их несколько странному изумлению, Лера уже была дома, мамуля спала, она любила днем спать, чтоб, как она уверяла, не видеть пугающих снов, и они расселись на кухне.
Лёня, откусывая бутерброд с колбасой, все рассказал на этот раз с каким-то глуповатым спокойствием, словно это его уже не касалось. И все время ссылался на Вадима. Тот тоже подтвердил свой анализ Лениного «бреда».
На столе пыхтел самовар, увы, электрический, кошка на подоконнике смотрела безмятежно- безумными глазами с высоты десятого этажа на великий весь в огнях город. Лера среагировала спокойно.
— Ну, эта история из параллельной реальности. А я считаю, нельзя жить в двух реальностях сразу, пусть меня осудят за это. Такое доступно поэтам, но ты не поэт, Леня. Выбрось из головы всю эту историю, а особенно Акима Иваныча. Потому, что обо всем этом страшно даже думать. Главное, отгородиться от Акима Иваныча.
— Как? Как? — застонал Леня.
— Да очень просто. Будет звонить, он или этот Глеб, отказывайся от любых встреч. Тебя нету и все. Сам возникнет на улице — подними скандал или убеги. В конце концов, есть управа: та же милиция и тому
