полу, приняла четырехугольную форму своей темницы и при виде сотрудников стала глухо и жалобно ухать, напоминая о времени кормежки.
– Да заткнись ты, черная образина!- раздраженно крикнул Бремер, зная наперед, что ни окрик, ни свист кнута не дойдет до навсегда угасшего сознания Чарли, у которого не осталось ничего, кроме единственного инстинкта, поступающего из недр его необъятного желудка.
– Кто мог это сделать?!- взревел Дик, багровея.
– А если сама?
– Невозможно! Ее выкрали. Но кто?
– Я ее выпустил, я.- Руфос стоял перед ними с независимым видом, заложив руки за спину. В его открытом взгляде было презрение к опасности и к этим ничтожным, нечистоплотным людям, которых он совсем недавно считал своими коллегами по науке.
– Посмотрите на него, Христос, да и только,- с ненавистью процедил Бремер.- Зачем тебе это понадобилось?
– Зачем это понадобилось вам?- Руфос не спускал со Страйнера негодующего взгляда, пренебрегая Бремером.
– Да знаешь ли ты,- визгливо крикнул Бремер,- что бывает, когда суют нос не в свои дела?
Руфос по-прежнему не обращал на него внимания.
– Спокойно, Рон, не горячись,- одернул сообщника Страйнер, не отводя нагло-самоуверенных глаз перед взглядом Руфоса.- Меня интересует другое: зачем ты потащил сюда Орбела?…- Он забросил удочку так – на всякий случай, вовсе не будучи уверен, что Руфос приходил ночью не один. А тот, бесхитростный и прямолинейный, проглотил наживку, что называется, по самый поплавок.
– Со мной бы она не пошла,- ответил он просто.
Страйнер и Бремер переглянулись.
– Кажется, и с ним она не очень-то пошла? – Страйнер сохранял внешнее спокойствие.
– И вы еще удивляетесь!- возмутился Руфос.- Вы превратили ее в зверя. Она теперь никого не признает.
– Черт с ней!- Страйнер понизил голос, и изнутри прорвалась сдерживаемая ярость.- Ты понимаешь хоть, что натворил?
Руфос вдруг растянулся на полу, он попытался вскочить, но Страйнер и Бремер бросились на него. Он отчаянно сопротивлялся. От удара кулаком в переносицу у Бремера моментально вспух нос. Дик ловко увертывался от рук Руфоса и, изловчившись, наотмашь ударил его ребром ладони в основание черепа. Второй удар он нанес в кадык, чудом не переломив его. Руфос захлебнулся, дыхание остановилось – он потерял сознание.
– Хорош,- удовлетворенно отметил Дик, вставая.- Такто лучше… На него посмотрите, в свидетели собрался. Ишь, храбрый какой.- На пороге появился Шактер.
Бремер, потирая распухший нос, сказал:
– Не обращайте внимания. Сейчас он придет в себя… Дик! Брызни-ка на него воды.- Он наклонился над Робертсоном, похлопал его по щеке:- Руфос… Эй, Руфос! Да вставай же! Будет разлеживаться.
Руфос открыл глаза. Сел.
– Вот и все,- улыбнулся Шактеру Дик.- Повздорили – помирились. С кем не бывает. Вы уж нас извините.
– Куда вы?
– На поиски заморской пташки, которую ты так опрометчиво выпустил на волю. Поможешь нам ловить ее. Нельзя же допустить, чтобы пташка и дальше пожирала мирных американцев.
Про себя же Страйнер думал, что, если посчастливится, можно будет, не возвращаясь к Кларку, махнуть в соседний штат, прихватив с собой и Руфоса, представлявшего теперь немалый научный и стратегический интерес. Их новый шеф, с которым имелась уже тайная договоренность, наверняка до такого еще не додумался, и ему было бы небезынтересно понаблюдать за грядущими превращениями их коллеги. Может, заодно и гонорар возрастет. Ведь это уже не один, а два редкостных экземпляра.
В доме фермера накрывали на стол к завтраку. Дородная, рослая хозяйка, ее младшая дочь-подросток, хозяин фермы – высокий, жилистый, загорелый, и двое взрослых сыновей, чинно рассевшись вокруг стола, приступили к трапезе.
Отец поторапливал сыновей, чтобы не рассиживались за едой – разгар лета, дел на плантации невпроворот. Его мысли были всецело заняты хозяйственными проблемами.
Семья молча сосредоточенно ела, когда из пристройки донеслось громыхание. Перестав жевать, все насторожились.
– Я оставила ведро с молоком!- всполошилась хозяйка.Уж не пробралась ли туда бездомная собака или кошка?
Шум повторился, но уже более осторожный.
– Ну-ка, дочка, пойди взгляни,- сказал фермер.
Девочка отложила кусок хлеба с сыром и пошла к двери.
– Ой…- тихо вскрикнула она.- Там… там какая-то грязная оборванка… Она пьет наше молоко прямо из ведра.
Все члены семьи повскакали с мест.
Лилит, обеими руками прижимая к себе ведро, злобно уставилась на них.
– Смотрите-ка, она вся измазана кровью!
– Тебе чего здесь надо?- строго спросила фермерша. – А ну поставь ведро на место! Испоганила такое прекрасное молоко. Убирайся отсюда!
Оборванка, слегка наклонив голову, прислушивалась к ее голосу, потом неуверенно, с усилием произнесла по-русски: – Ли… лит… кушать… хочет.
– Вы что-нибудь поняли?
– Я понял только “Лилит”,- сказал один из сыновей.
Попятившись, она крепче прижала к груди ведро с молоком.
– Не все ли равно, как ее зовут? Пошла вон, грязнуха! – рассердилась фермерша и, выбросив вперед руку, повелительным жестом указала самозванке на дверь.
Лилит глухо заворчала, принимая оборонительную позу. Но ведра не выпустила. Люди удивленно переглянулись.
– Это еще что за фокусы?- возмутилась фермерша.
– По-моему, с девчонкой не все в порядке,- сказал фермер.- Посмотри на ее вид. Но лицо, если бы не грязь, прехорошенькое.
– И что ты предлагаешь?- напустилась на мужа фермерша.- Взять ее в дом? Искупать? Уложить в постель, да?
– А почему бы и нет? Девчонка нуждается в помощи.
– Мама! Отец прав, приютим ее,- посоветовал старший сын.
– Как бы не так? Я за своих сыновей перед богом в ответе. А как натворите чего? Мне такая невестка ни к чему. Оборванная, неизвестно откуда. К тому же, кажется, полоумная.
Заметив за спинами людей вкусную еду, Лилит выпустила из рук ведро, которое с грохотом покатилось, обдавая всех молоком, и бросилась на людей. От неожиданности те поспешно расступились. Лилит ворвалась в комнату, молниеносно засунула за пазуху кусок сыра, схватила краюху хлеба, пытаясь одновременно сгрести и все яйца, которые катились по столу, падали на пол и разбивались.
Семья фермера ошарашенно следила за ней.
– А ну положи все на место!- гневно крикнула хозяйка. – А не то я тебя…
Прижимая к себе добычу, Лилит бросилась к открытому окну, ловко перелетела через подоконник и исчезла.
С началом рабочего дня маленькая группа из Советского Союза вошла в залитый утренним солнцем кабинет Кларка.
На лицах всех троих застыла маска холодной отчужденности.
Кларк, достаточно осведомленный об основных происшествиях ночи, с таким же каменным лицом поднялся им навстречу.
