соглашаясь с ним, закивал головой.
– Уже третью неделю ты толчешь воду в ступе, а теперь и вовсе заявляешь, что отказываешься от дела, – продолжал ворчать Орлов. – Что с тобой происходит? Это убийство ничуть не сложнее все остальных, которые ты легко раскрывал до сей поры. Почему ты так упорно настаиваешь, что зашел в тупик и исчерпал себя в этом деле? На хрена нам нужен какой-то свежий взгляд, если лучше тебя специалиста во всей Москве не сыщешь?!
– Петр, ты не хуже меня понимаешь, что в жизни бывают ситуации, в которых нужно принять сложное решение и быть готовым понести за него ответственность. Я свое решение принял, – твердо ответил Гуров. – От дела я отказываюсь и с завтрашнего дня ухожу в отпуск. Заслуженный, кстати. А если ты не передашь дело об убийстве Горохова кому-нибудь другому и не отпустишь меня отдыхать на юг, то, честное слово, положу тебе на стол заявление об уходе на пенсию. Ты меня знаешь!
– Да пошли вы все... – расстроенно выругался генерал. – Уйди, Лева, с глаз моих долой. У тебя есть две недели отпуска. И не попадайся мне в течение этого времени на глаза.
– Вот ничего себе, – фыркнул Крячко. – Кого-то, значит, вместо пенсии в отпуск отправляют. А я что, рыжий?
– Седой! – рявкнул на него Орлов. – И не нервируй меня, Станислав. Ты останешься на работе и передашь дело Горохова человеку Павла...
– Минуточку, Петр Николаевич, – возразил Кулагин. – Я свои документы по кредитам МВФ получил. Все подозреваемые по этому делу арестованы. А убийство Горохова к юрисдикции ФСБ никак не относится. Это простая уголовщина...
– Как «простая уголовщина»?! – возмутился генерал. – Горохова и убили из-за этих бумаг. А тебе Лева их на блюдечке принес, и ты свое нераскрытое убийство хочешь на меня повесить?..
Гуров, Крячко и Гойда переглянулись и, поднявшись со своих мест, потихоньку вышли из кабинета. Подальше от разгневанного начальства, поближе к отпуску...
