спокоен и пяль свои глаза на марсы'.
Потом стало тихо, а минут через двадцать голос Матвеевны поднял всех. 'Смеешься ты над старухой, - было слышно, как Матвеевна отчитывает Мишу. Марс, Марс, я прошла до самой автобусной остановки на Ново-Матвеево - и никаких марсов. Только милиционер Антип пристал, как банный лист, прости меня господи... 'Где Вы, Марья Матвеевна, пропадали всю эту неделю?' Где я пропадала, старый охальник... То завтрак, то обед, то ужин! Легко ли? Да вот он сам топает'.
'Во сне Марс, наяву опять', - усмехнулся Петр Николаевич и стал обдумывать свое выступление на бюро Отделения Академии наук, которое должно состояться в пятницу. Тут Мария Матвеевна постучала в дверь и сказала, что милиционер Антип спрашивает профессора.
Антип вспоминал, сколько неприятностей доставила ему эта история, и настраивал себя на воинственный лад.
- Я к вам по служебному делу, - важно начал Антип, встречая профессора, сходящего с крыльца дачи. - Дача, в некотором смысле, числится как недвижимое имущество...
Антип сам любовался своей фразой, ему жаль было расставаться с ней, он повторил ее дважды.
- Так что необходимо выяснить на месте, как и что... Соседние дачи пустые...
- Дядя Тихон говорил, - продолжал Антип, - что эта штука светится снизу. Не дай бог искра какая- нибудь...
Профессор стоял и молчал. После мучительной паузы Петр Николаевич задумчиво произнес: 'Светится, говорите?'.
- И не только дядя Тихон. А главное, нехорошие толки в районе, - уже совсем доверительно продолжал Антип. - И для начальства большое беспокойство. Сколько заявлений, жалоб один пенсионер Липатов написал. Каждый день до двух часов ночи в его избе горит огонь... пишет. Не дай бог ему на перо попадете. Вы уж как-нибудь аккуратнее, - увещевал Петра Николаевича Антип. - Имейте в виду, Липатов уже подбирается. Не раньше как в среду у него пропали старые половики. Он их во вторник повесил на забор сушить. А в среду, глядь, половиков-то и нету. Бог ты мой, что было... Заявление в прокуратуру, заявление на имя председателя горсовета. А в последнем заявлении так прямо и пишет: 'Подозреваю, что исчезновение половиков находится в прямой связи с исчезновением поселка Орловка. Прошу принять меры и наказать виновных. Если бы не Липатов, на вас никто бы и не обратил внимания: летайте, пожалуйста, в свое удовольствие. Петр Николаевич, будьте осторожнее, - заключил свое длинное излияние Антип. - Чтоб Липатов ни-ни... Я так и передам начальству.
- Извините, - Антип почтительно приподнял фуражку, по-военному повернулся и зашагал к калитке...
Первое время Миша охотно рассказывал о странных событиях прошлой недели. Рассказы его сильно варьировались от случая к случаю и в зависимости от настроения.
По словам Миши, на Марсе произошла серьезная авария. Остался в живых одни марсианин, да и то 'чокнутый' в результате полученного ушиба. Ему бы надо вылежать спокойно недели две или три - и все, а он сразу вышел на работу. Это очень вредно, и врачи не рекомендуют. 'Я это хорошо знаю, - говорил Миша, моя теща работает санитаркой в Склифосовской и как раз в отделении 'чокнутых'. Когда поздней осенью начинается гололедица, многие падают, сильно ушибаются, и вот тогда чокнутых десятками свозят в больницу. Так вот, этот марсианин, поступив против медицинских правил, получил временное психическое расстройство и натворил ряд несерьезных дел'.
Хотя институтские шоферы и знали, что Миша - мастер 'заливать', но слушали первое время с интересом. Критические замечания, насмешки появились позже. В обеденный перерыв в диспетчерской иной шутник, ударяя костяшкой домино, лукаво косил глаза и, пряча улыбку, говорил: 'Расскажи, Миша, как ты с Петром Николаевичем летал на Марс', - на что Миша обычно говорил: 'Легкомысленное отношение к важному деду'. Вскоре он перестал рассказывать о своем путешествии, замкнулся и ходил скучный.
Как-то, сидя за рулем, Миша спросил Петра Николаевича, не докладывал ли он об их поездке в Ученом совете. Петр Николаевич заявил, что пока еще не докладывал.
'И не надо, - хмуро посоветовал Миша, - не поверят'.
- Видны огни Владивостока! - крикнул журналист.
Засуетились, авторский коллектив мгновенно распался на беспокойных, спешащих пассажиров.
Как будто и не было бурного начала эры Ле-Ко, неистового Саво-На-Ролы, по-своему великой, трагически исчезнувшей цивилизации.
Когда я дописывал последние страницы этой фантастической повести и стал перелистывать рукопись Петра Николаевича, я убедился, что все необычайные события, свидетелем которых был Петр Николаевич, нашли идентичное отражение и в написанном мной тексте. Иногда совпадение текстов рукописей страницами было поразительным. Видимо, под влиянием внушения моего необычного знакомого они просто механически повторялись...
Не могу не сказать, что я испытываю какое-то теплое, чисто человеческое чувство к тому, в сущности, нечеловеку, с которым свел меня странный случай. И может быть, человечество когда-нибудь выразит ему свою признательность за предупреждение о тех опасностях, которые могут в будущем грозить цивилизации.
