громоздятся, а ветер, срывая с гребней белую пену, стелет ее полосами, — мы знаем, что ветер крепкий, в семь баллов… Но как описать бурю, если она не на море и не на суше, а в юных человеческих сердцах? Такую бурю не измеришь баллами…
А старый моряк заговорил неожиданно спокойно и даже как-то совсем буднично:
— Итак, с этим вопросом покончено… Два слова о распорядке завтрашнего дня. Полагаю, вам захочется ознакомиться с судном, которое на все лето станет вашим домом?.. Вы отправитесь в гавань, на седьмой причал. На борту вас встретит боцман Степан Максимович. Позднее и я приду на судно. А теперь — команде отдыхать!.. Осмотрите здесь все, что вам интересно, спрашивайте, но о предстоящей экспедиции — ни слова… Команда отдыхает!
Успокаиваясь понемногу от охватившего их волнения, ребята стали рассматривать диковинные экспонаты.
Капитан! — Валя внимательно изучала гигантскую раковину. — Тут на многих предметах надписи, знаки, ребусы… На якоре вот, и на штурвале, и здесь… Это что — нужно или просто так?..
Просто так… Люблю я это занятие: школа анализа, исследования… Нет, в самом деле, — оживился Мореходов, — никак не могу согласиться с тем взглядом, что занимательные задачи лишь простое развлечение… Сейчас трудно встретить человека, который так бы смотрел на физические упражнения — каждому ясно, что утренняя гимнастика, систематические занятия физкультурой развивают мышцы, закаляют нервы и волю… А гимнастика ума, по мнению многих, простая забава… Непостижимое заблуждение! Как будто мозг человека меньше нуждается в тренировке и упражнении, чем мышцы…
Я убежден, что в скором времени в школах будет преподаваться решение ребусов, шарад, головоломок, как полноправный раздел учебной программы… И надеюсь, что этот предмет отнюдь не будет относиться к числу нелюбимых школьниками!
Капитан Мореходов достал из ящика стола толстую тетрадь в мягкой кожаной обложке с тисненым рисунком. Кожа, потемневшая от времени, залоснилась:
— Между прочим, я сравнительно поздно и, можно сказать, случайно узнал загадочный и волнующий мир головоломок: один из моих друзей по роду своей работы занимался приведением в порядок архивов различных учреждений, которые некогда процветали, но затем были сметены жизнью… Эту тетрадь он обнаружил в архиве одного из жандармских управлений бывшей Российской империи. Поскольку она не имела никакого отношения к деятельности этого малопочтенного учреждения и не подлежала каталогизации и хранению, он подарил ее мне… Так сказать, в качестве любопытного сувенира. Вначале тетрадь была для меня книгой за семью печатями: какие-то странные чертежи, рисунки, непонятные письмена… И все это — поблекшими от времени, местами трудно различимыми коричневыми чернилами. Но мало-помалу я стал проникать в смысл пожелтевших страниц и понял, что тетрадь представляла собою не что иное, как рукописный сборник занимательных задач. Среди них есть преинтересные, я вам их покажу.
Капитан положил тетрадь на место. И тут на столе зазвонил телефон.
— Мореходов слушает.
В трубке щелкнуло, и тотчас раздались гудки отбоя.
— Опять!..
Нахмурив брови, капитан медленно опустил трубку.
— Капитан, — сказала вдруг Валя. — Какое интересное совпадение!.. Я сейчас смотрела в окно и видела, как в телефонную будку — вон там, на углу — вошел гражданин. Он снял трубку, набрал номер — и вдруг в это самое время у вас зазвонил телефон! А дальше опять: он почти сразу повесил трубку, а у вас тоже был отбой!..
Часы в столовой пробили шесть раз. Ребятам пора было домой. Еще раз условившись о завтрашней встрече, они распрощались с гостеприимным хозяином.
ТЕЛЕФОН СЕГОДНЯ НЕ ЗВОНИЛ
На другой день в девятом часу утра юные друзья были уже в гавани.
С моря, голубого и спокойного, тянуло свежестью, смешанным запахом водорослей, древесины, нефти. На причалах разгружались самоходные баржи с песком, щебнем и лесом. Швартовался только что подошедший буксир… С водолазного бота на рейде доносились слова команды и шум работающих механизмов… Чайки с резкими криками кружили над заливом.
У крана, выгружавшего щебень, задержались. Грейфер, хищно растопырив гигантские стальные когти, нырял в черное нутро баржи и затем, вытянувшись обратно, описывал в воздухе широкую дугу и с грохотом высыпал на набережную лавину камней.
Здорово, Федя! — крикнул с буксира молодой матрос в парусиновой робе. — Куда гребешь?
На седьмой причал.
На седьмой?! Ого! — удивился почему-то матрос и, наклонившись над люком, крикнул: — Ребята! Смотри-ка — на седьмой направились… К Максимычу!
Из люка высунулась белобрысая веснушчатая голова, посмотрела на ребят с ленивым любопытством.
Вы хоть знаете, как судно-то называется? — спросил первый.
Нет… Найдем.
— Никто не говорит, что не найдете… Только Максимыч так вас и пустит, держи карман шире!
А чего? — белобрысый обернулся к товарищу. — Бэ триста тридцать три…
Тридцать три!.. Салака!
Пошли.
Феде не хотелось сегодня ввязываться в ершистый и задиристый разговор — дружеский, но, по нерушимому гаванскому этикету, всегда полный взаимных насмешек и подтруниваний.
У седьмого причала было только одно судно — стройное, легкое, с плавными линиями корпуса, с мачтами, сильно наклоненными назад, с высоким, узким форштевнем.
Накрепко пришвартованное к береговым палам, оно казалось стремительно несущимся вперед… На ослепительно белом корпусе разноцветными бликами отражалась морская волна.
На корме сияло металлическим блеском название:
Выходит, белобрысый был прав! — с сожалением вздохнул Федя. — Не понимаю, почему яхта номерная?.. У нас в клубе простые швертботы — и те имеют каждый свое название!..
Постой-ка!.. Номерные пишут через черточку или просто рядом, а тут почему-то через запятую…
Да здесь и цифр-то нет!
Валя подбежала к самому краю причала; отблески моря запрыгали по ее лицу и платью. — Ведь это буквы, а не цифры!
Валино открытие решило вопрос о названии красавца-корабля: прочесть золотую надпись теперь было уже не трудно…
Ну и хитер же капитан Мореходов!.. Кому еще пришло бы в голову так написать название?.. Немудрено, что белобрысый попался на удочку!
Может быть, здесь вообще никто не догадывается о настоящем названии? — понизив голос, быстро начала Валя. — Может быть…
Но мальчики так и не узнали, что еще могло быть: на палубе появился высокий, ширококостный моряк — седой, с густыми, лохматыми бровями, с хрящеватым орлиным носом.
Окинув ребят зорким взглядом, он лаконично спросил: