стала его семьей.
Все эти годы Майкл думал о том, что же случилось с Макси, но не решался разыскивать ее, боясь навести Дока на след. Он любил представлять себе, как где-то в надежном месте живут Макси и его сын. Но лишь в 1964 году, когда он увидел фотографию в газете, Майкл убедился, что женщина, которую он любил, не только жива и здорова, но и счастлива. Это было видно по тому, как Макси держала свою маленькую внучку. «Наша внучка», — подумал Майкл. Он тоже был счастлив — тем, что после него останется потомство. Именно когда он увидел эту фотографию, он и решил приступить к написанию книги под названием «Хирург».
— Мне кажется, вам пора, — тихо сказала Блэр Майку, и в ее глазах он прочел то, чего так боялся.
— Сэм, — начал Майк.
Ей достаточно было взглянуть на него, чтобы все понять.
— Я не такая уж хрупкая и нежная… — проговорила она, теребя красное платье Макси. Спереди платье было заляпано кровью, но не настоящей, а бутафорской, на основе глицерина, которую используют при съемках фильмов и которая всегда выглядит свежей и красной. Рядом стоял Уолден. В спектакле он играл Однорукого. Его отец был тем самым мальчиком, который в ту страшную ночь прятался в стенном шкафу и видел, как Док убил Однорукого. И это Макси платила за образование Уолдена, его братьев и сестер. Как только она их нашла, именно ее поддержка помогла всей семье не умереть с голоду.
— Моя бабушка умирает, да?! — Саманта переводила взгляд с Блэр на Майка.
Они не собирались скрывать от нее правду.
— Да, это так… — кивнула Блэр.
— А бабушка знает?
— Да. Она хочет повидаться с тобой и с Майком. Хочет с вами поговорить.
— Да, да, — заторопилась Саманта. — Мне нужно многое узнать о дедушке Кэле.
Ей вдруг показалось очень важным узнать, любила ли человека, который был так дорог ей, Саманте, его жена. Или она любила одного Майкла Рэнсома.
Саманта совершенно искренне заулыбалась, когда увидела свою бабушку, лежащую в кровати, среди красивых розовых простыней и наволочек. Блэр еще рано утром перевезла ее из приюта к Джубели, чтобы она могла наблюдать за всеми приготовлениями к спектаклю. Но как только Саманта в образе Макси вошла в дверь черного хода, Блэр перевела свою больную в маленькую комнатку, которая когда-то была гримерной Майкла Рэнсома.
Как у них уже повелось, Саманта залезла к бабушке на кровать, но теперь Макси была слишком слаба, чтобы прижать внучку к себе.
— Расскажи, как это было, — попросила Саманта, поглаживая волосы Макси и чувствуя, как тепло уходит из ее тела. Голос ее тоже стал настолько слабым, что приходилось низко склоняться над ней, чтобы расслышать хоть что-нибудь.
— Я вышла из клуба, — зашептала Макси. — У меня не было багажа. Была налегке. Все, что было со мной, — сумка и мешочек, который мне передал Однорукий. Я добралась до железнодорожного вокзала и купила билет, истратив все наличные деньги, которые у меня остались. На эту сумму я могла доехать только до города Луисвилла в штате Кентукки, не дальше… В Луисвилле я вышла из поезда и присела на скамейку около вокзала. Очень хотелось есть — два дня я ни крошки не держала во рту. Человек, которого я любила, — погиб. Негодяй, которого я изувечила, наверняка жаждет мести. Я была на третьем месяце беременности. У меня не было дома… Не было — ничего. Все, чем я обладала, это десять тысяч долларов в банковском мешочке — меченые деньги, которые будут стоить мне жизни, если я истрачу хотя бы монетку. Еще у меня были кое-какие драгоценности, но если я их заложу — меня по ним найдут.
Макси остановилась передохнуть, а Саманта и Майк молча ждали, зная, что ей необходимо выговориться.
— Потом я пошла в женскую комнату на вокзале отмыть кровь с платья. И только там заглянула в мешочек и обнаружила сверточек на самом, дне. В нем были крупные бриллианты, принадлежащие Доку, — стоимостью ровно в три миллиона долларов. Однорукий, видимо, успел вложить деньги в камешки, чтобы их проще было перевозить. Когда я увидела эти бриллианты, сразу поняла: если меня найдет Док или его люди, мне конец. Я отправилась в зал ожидания, раздумывая, покончить мне с собой или срочно придумать что-то, чтобы спастись.
Тут Макси сделала паузу и улыбнулась своим воспоминаниям.
— И тут рядом присел молодой человек и сказал: «У тебя выражение лица такое же мрачное, как мое настроение. Хочешь есть? Заодно поговорим». Я взглянула в его теплые, добрые карие глаза и ответила: «Да!» Вот так я и познакомилась с Калвином Эллиотом. Он привел меня в кафе и накормил. И я ему все рассказала. Он выслушал очень спокойно, и я видела, что он меня не осуждает. Когда я закончила свою историю, он рассказал о себе. Он только что уволился из армии, а в прошлом году умерли его родители — оба от сердечной недостаточности. А совсем недавно девушка, которую он любил еще с начальной школы, сбежала с парнем, которого знала всего неделю. И наконец, позавчера он узнал, что в результате перенесенной два года назад свинки стал бесплодным.
Внезапно Макси стала задыхаться. Саманте ужасно хотелось запретить ей говорить и дать отдохнуть; но обе они хорошо знали, что теперь никакой отдых уже не поможет.
Когда Макси продолжила рассказ, ее шепот был чуть слышен.
— Потом Кэл и я долго сидели, молча глядя друг на друга и не зная, о чем же говорить дальше. И вдруг Кэл сказал, что нам следует пожениться. Он сказал, что в этом есть смысл. У него никогда не будет своих детей, и жалко, если мой ребенок будет вынужден расти без отца. Он добавил, что хотя мы не любим друг друга и, возможно, никогда и не полюбим, то, во всяком случае, оба будем любить ребенка, а этого вполне достаточно.
— И ты согласилась? — спросила Саманта, чувствуя, как на глазах угасает жизнь в немощном теле ее бабушки.
— Не сразу. Я напомнила ему, какие опасности будут нам грозить, если люди Дока найдут меня. Но Кэл заявил, что мы изменим мне облик и биографию, и они никогда меня не найдут. Я пыталась его отговорить от всей этой затеи. Я сказала, что ведь он ничего с этого иметь не будет, а Кэл рассмеялся и ответил, что я, наверное, давно не глядела на себя в зеркало.
— Ну, и ты вышла за него…
— Три дня спустя. — Макси прикрыла глаза. — И Док действительно не мог разыскать меня, пока не попалась ему эта фотография в газете… Ну, и мне пришлось уехать, но и этот шар не спас жизнь твоей матери.
— И ты смогла полюбить его? — Саманта как-то слишком громко задала этот вопрос. Кажется, ее испугали закрытые глаза Макси. Ей хотелось молить Бога, чтобы тот не забирал Макси к себе, но она понимала, как это эгоистично. Хотя Макси не говорила об этом ни слою, Саманта чувствовала, какую ежеминутную боль испытывает ее бабушка. И эта боль усиливалась изо дня в день. К тому же врачи сообщили «Саманте, что с тех пор, как она ворвалась в жизнь Макси, та отказалась принимать болеутоляющие средства, чтобы не упустить ни минуты общения с единственной и любимой внучкой. Она боялась, что эти средства слишком затуманивают голову…
— Да, — продолжала Макси, вновь открыв глаза. — Полюбить Кэла было очень легко. Конечно, он так не возбуждал и не волновал, как Майкл, и не был столь непредсказуем и интересен. Но Кэл всегда был рядом в нужную минуту. Всегда приходил на помощь, когда мне это было необходимо.
Макси подняла взгляд на внучку. Ее глаза были полны любовью.
— Кэл всегда любил меня… так же, как я любила его…
Вот так Макси и умерла. На ее лице запечатлелось выражение любви.
