пролив во Флориду, где от греха подальше принял ислам шиитского толка. В связи с этим его едва не повязали за причастность к подготовке террористических актов в Нью-Йорке, — сам Андрес, впрочем, уверял нас, что это была какая-то дурацкая ошибка. Однако взялись за него в тот раз конкретно. Плеханда шмыгнул через несколько границ, пешком перебрался через Анды, некоторое время работал гидом в Мачу- Пикчу, после чего, почувствовав, что ФБР понемногу выходит на него и здесь, вовсе удрал из Америки в трюме сухогруза, перевозившего уругвайские бананы. В настоящее время Андрес стремительно приближался к тому возрасту, когда за различные правонарушения начинали спрашивать по всей строгости закона. Следовательно, согласно уставу банды «Джанки», он вскоре должен был покинуть наши ряды.
Так вот, возвращаясь к одноразовым шприцам. На раздаче шприцев я повстречал Булмука, чем был немало озадачен, поскольку полагал, что конкуренты благополучно завалили его еще в Братиславе. Однако он оказался жив, здоров и бодр, словно вмазанный джанк. В том, что я обнаружил его в благотворительном антиджанковом заведении, как раз ничего примечательного не было: пушеры часто находят здесь новых клиентов и снимают с ремиссии старых. Булмук дал мне адресок своей точки и пригласил заглядывать, когда будет настроение. А поскольку он всегда очень плотно работал с
«Факин Джанки», несомненно, слышавшие о
— Рецепт
— Чудище обло, озорно, кошерно и лаяй, — отчетливо произнесла Лэсси, полуприкрыв глаза.
— Типа Льюис Кэрролл пошел в ход? — приподнял бровь Бен, не отрываясь от своей книжки.
Время от времени он умело поражал меня знанием таких реалий и культурных аллюзий, которых я не знал совершенно либо начисто забыл о том, что знаю.
Бен был гребаный ниппонец. Продвинутые родители-латинисты сгоряча назвали сынулю Кирае Бенедиктусом, и с тех пор он так и влачил по жизни сей неподъемный крест.
Фамилия ему была Канадзава. Разумеется, в «Джанках» он в первый же день стал Беном Канадой.
Канада был самым загадочным членом банды. Во-первых, никто из нас совершенно не помнил, каким образом он к нам прибился. Янкель рассказывал, что впервые заметил Бена, когда конкуренты из «Миерде Джанки» шквальным огнем из полуавтоматического оружия прижали нас к воротам заброшенной ремонтной базы. Там, кстати, Станкович и поймал свою пулю-дуру. Полагаю, большей части нашей банды тоже суждено было остаться у ворот базы с полными ботинками собственных мозгов, если бы Канада вдруг не высунулся из разбитого чердачного окошка и не произвел по врагу несколько прицельных выстрелов из подствольного гранатомета, причинив тем самым вышеозначенному врагу невосполнимый ущерб в живой силе. Так вроде бы мы и познакомились. Честно говоря, мне казалось, что этот памятный случай произошел, когда мы несколько месяцев уже вовсю тусовались с Канадзавой. Саша вообще была уверена, что Бен основал банду вместе с Ми-ричем и Янкелем. Что касается Митрича, то он ни в чем и никогда не был толком уверен и в зависимости от количества принятых внутрь агрессивных химических веществ склонялся то к одной, то к другой версии.
Бену Канаде также было что вспомнить о своей недолгой, но любопытной жизни. Он провел довольно бурное детство в рядах молодежной уличной мафии гурэнтай, затем, что-то там натворив с дочкой босса, вынужден был сдернуть в Южную Корею, где попал в лагерь подготовки смертников для диверсионной деятельности в северном близнеце его новой родины. Однако во время высадки на коммунистическую территорию благоразумно прирезал троих боевых товарищей и старшего группы и повернул катер в сторону Раши. Выброшенный штормом на прибрежные камни дальневосточного военного округа, Кирае Бенедиктус некоторое время скитался по тайге, нашел общий язык с китайскими браконьерами, валил лес за Амуром (из-за специфического разреза глаз рашенские начальники принимали его за китайца и лишних вопросов не задавали). При первой же возможности наш ниппонец, поняв, что здесь ловить нечего, слинял в Казахстан, где тоже не обнаружил особых молочных рек с кисельными берегами, однако в воздухе запахло близким наркотрафиком, и Канадзава насторожился. Кочуя из одной местной шайки в другую, он понемногу подбирался все ближе к вожделенному Великому Опиумному пути, пока не обнаружил себя в жуткой индийской тюрьме, где ему приходилось спать на голой земле, питаться разведенной мутной водой клейковиной и оправляться в дыру, расположенную в углу камеры. Женщины- надзирательницы кормили его некими грибами, произраставшими на коровьих лепешках во дворе, от которых у него начинались безумные красочные галлюцинации с участием дэвов и асуров, а также возникала крепчайшая многочасовая эрекция, чем надзирательницы и пользовались в полный рост. Недовольный сложившимся положением вещей, Канада коварно влюбил в себя одну из надзирательниц, миловидную Шакти, и с ее помощью устроил себе побег. Выбравшись ночью из постели уснувшей подруги, он отправился на местный аэродром и угнал легкомоторный самолет. Топлива в баках хватило ненадолго, и Бенедиктусу пришлось спланировать прямо в Индийский океан. К утру его подобрал французский сухогруз, который несколько дней спустя доставил его в Кале; у трапа нашего приятеля ожидали представители гурэнтай, уже оповещенные по радио о прибытии человека, на которого семья или что у них там объявила беспощадную охоту. Увы, им ничего не обломилось: Канада еще на входе в бухту выбрался из каюты через иллюминатор, достиг берега вплавь и растворился на просторах Южной Европы. Некоторое время побродив по ней и попробовав себя в различных достойных начинаниях, Кирае неожиданно примкнул к нашей банде, причем вписался в нее так прочно, словно находился в ней с самого ее основания. Пару раз я спрашивал его, не боится ли он, что среди нас найдется падла, которая не поленится отыскать в Лондоне местное представительство гурэнтай и за солидное вознаграждение сдать его соотечественникам со всеми потрохами. В ответ Бенедиктус только усмехался уголком рта, из чего я сделал вывод, что нет, не боится.
Поскольку во время своих многолетних странствий по диким местам Бен Канада не имел возможности приобщаться к новинкам мировой культуры, он активно занимался этим сейчас. Он не пропускал ни одного нового кислотного фильма, ни одной продвинутой концептуальной выставки, ни одного трансового party, ни одной гастроли русского балета или цирка из Монте-Карло. Кроме того, на доставшиеся после удачной операции деньги он, помимо обычной дозы, купил себе карманную электронную книжку и день и ночь прилежно читал на ней скачанные из Сети зубодробительные сочинения наподобие «Энциклопедического изложения масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии: интерпретации секретных учений, скрытых за ритуалами, аллегориями и мистериями всех времен» Мэнли Холла, «Истории упадка и разрушения Великой Римской империи» Эдуарда Гиббона или тех же «Щупалец веры» Конце. В этой связи мы с ним изредка очень интересно дискутировали о творчестве Ирвина Уэлша, парасимволизме в песнях группы «The Residents» и наиболее реальных способах остановить процесс глобального потепления.
— Лучший день для насильственной смерти — вторник, — авторитетно завила Лэсси в пространство. — За неимением вторника вполне годится суббота.
— Порядок, прочухивается девочка, — прокомментировал Бен, не отрываясь от книги.
— Хорошо, что сегодня среда, — заметил Янкель, поудобнее устраивая Лэсси у себя на коленях.
Вообще-то был понедельник, но я не стал заострять на этом внимание сообщества.
