неожиданных вариантов роились в его мозгу.
– То есть как это – при чем музыка?
– Вам известно, у кого третий кусочек?
– Третий? – Дориан прошла к фортепиано, задумчиво обвела пальцем блестящие буквы на крышке. – А если известно – что тогда?
Самообладание покинуло Николаса. Он мгновенно подскочил на ноги.
– Если? Если?! Если вы это знаете – я тоже должен знать!
– Не знаю. Я сказала это просто так. – Дориан повернулась к нему лицом.
Николас впился в нее взглядом. Она сказала правду, и это его успокоило, потому что она наверняка понятия не имела, до чего опасными могут стать поиски третьего отрывка.
– В таком случае… ничем не могу быть вам полезен.
Дориан долго молча смотрела на него. В ее глазах эмоции сменялись одна за другой. Недоумение, сомнение, недоверие. Наконец она отвернулась.
– Что ж, очень жаль. Я и сама отыщу этот отрывок.
Николасу эта мысль не понравилась. Подозрение, что она знает больше, чем говорит, усилилось.
– Может, нам стоит объединиться?
– И что это даст? – скептически усмехнулась Дориан.
– Вместе мы могли бы вычислить коллекционеров – наиболее вероятных владельцев третьего отрывка.
– Я и сама собиралась сделать то же самое, – сообщила она. – К чему мне ваша помощь?
Николас постарался придать себе самый невинный и убедительный вид, на какой только был способен. Теперь, зная, что второй из отрывков находится у Дориан, он не мог упустить заветный листочек… а значит, и саму Дориан тоже.
– Две пары глаз, что ни говорите, все же лучше. Две пары рук и ушей. Вместе мы обнаружим то, что нам нужно, в два раза быстрее.
Изящно очерченные брови сошлись на переносице, но Дориан не произнесла ни звука. Николас понял, что требуются более веские доводы.
– Если мы будем искать каждый сам по себе, то можем и помешать друг другу. – Николас сделал паузу. Он и сам лишь в это мгновение понял всю разумность своего предложения. – Вдвоем же мы, возможно, сумеем разузнать те факты, которые коллекционеры не слишком любят разглашать. К тому же, если я найду отрывок, вы об этом сразу узнаете. Да и я буду знать, если его найдете вы. Так что не придется продолжать напрасные поиски.
Дориан скрестила руки на груди и выпятила нижнюю губу, сразу став похожей на упрямого ребенка.
– И что тогда?
– Если… когда вы найдете последний отрывок, то покажете его мне и позволите переписать, – ответил Николас, прекрасно зная, что копия его нисколько не устроит. – Ну а я в свою очередь передам свои отрывки вам, чтобы вы или ваша тетя могли их переписать.
– Мы с тетей Шарлоттой предпочли бы иметь оригинал.
– Понимаю. Я тоже, – с улыбкой согласился Николас. Он был доволен собой. Его предложение явно имело успех. Разве могла Дориан отказаться от столь выгодного варианта? – Но оригинал получит кто-то один. Так что придется согласиться на компромисс.
Дориан в задумчивости потерла пальцем подбородок. И решительно покачала головой:
– Ну уж нет.
– Нет? – Николас подался вперед. – Как это – нет?
– Нет – значит нет! – В ее голосе зазвучал вызов. – С какой стати мне с вами объединяться? До сих пор я и сама прекрасно справлялась. Мне нужен оригинал. Только оригинал. Так зачем же соглашаться на копию?
– И впрямь – зачем?
Взбешенный ее отказом, Николас резко отвернулся и подошел к окну. Неудивительно, что Дэвис из кожи вон лезет, что выдать ее замуж. Такое своеволие в женщине до добра не доведет.
– Вы не продадите мне свою часть листа? – вновь спросила Дориан.
– Нет, мисс.
– В таком случае мы, по всей видимости, зашли в тупик.
– По всей видимости, да.
Как ни обидно, но Николасу пришлось это признать. А ему так хотелось побыть рядом с ней подольше, надышаться ее ароматом, ощутить нежность ее пальчиков в своей руке. Он сделал шаг вперед, остановившись так близко, что до него донесся запах розовых бутонов в ее прическе. Дориан упорно не поднимала на него глаз.
– Что ж… значит, обсуждать больше нечего. – Дориан протянула ему руку.
Вместо того чтобы склониться к руке с учтивым поцелуем, Николас сплел ее пальцы со своими и легко дернул Дориан на себя. Больше он был не в силах противиться желанию ее поцеловать. Не дав Дориан шанса увернуться, Николас придержал ладонью ее голову и приник губами к дразнящему сочному рту.
