Я подвел субмарину как можно ближе к берегу, бросил парочку якорей и поплыл дальше на надувной лодочке. Недвижное чудовище — глянцевито поблескивающая в сумерках гора — было размером с небольшой склад. Покореженные сваи, на которых раньше стоял мой дом, торчали из песка, как сломанные зубы. Ступени сохранившегося крылечка вели в никуда. Все кругом было покрыто липкой слизью, а в воздухе разливался едкий смрад. Я вспомнил, что морские жабы любят делать своим жертвам предварительный укол разъедающей, переполненной энзимами слюной.
Мимо Бермудес уже ждал меня. Его морщинистое донкихотское лицо было искажено негодованием, а белые волосы разметались во все стороны, как у пастушьей собаки с наэлектризованной шерстью. Он протянул мне большую кружку с текилой и лимоном и сочувственно похлопал меня по плечу. Его полное имя — Гильермо Хавьер Бермудес Обрегон, он давно отставной и давно овдовевший капитан, и он обожает жариться на пляже, потягивая тропические напитки и следя за межгалактическими футбольными матчами. Свое астронавигаторское искусство он оттачивает, доставляя контрабанду с Земли и планет, принадлежащих концернам, на планеты Шпоры Персея, А кроме того, он мой лучший друг на Стоп- Анкере.
Мы стояли рядышком в лучах тускнеющего заката, глядя на отвратительный труп морской жабы. Пока эта зверюга вылезала на берег, ее двухметровые ласты с когтями пропахали в песке глубокие борозды. Тоненькие антенны на подвижных стебельках были почти втянуты в бородавчатую, инкрустированную ракушками голову. Выпученные глаза, огромные, как арбузы, и неприятно похожие на человеческие, были широко открыты и уже остекленели. Прямо над ними зияли две обугленные по краям дырки шириной в сантиметр, из которых сочилась слизь. Капитан Бермудес, набивший руку на стрельбе по межзвездным пиратам, аккуратно продырявил оба полушария мозга из фотонного лучевика. Невероятных размеров рот чудовища, в который спокойно могли заплыть две подлодки величиной с «Отверженную», был слегка открыт; в нем застряли мачта и бортовой выступ красного катамарана Мимо. Я переоборудовал для него эту лодочку во дворе за домом, и жаба, очевидно, сглотнула ее на десерт. Может, она приняла бедный катамаранчик за деформированную рубиновую креветку — свою законную ночную добычу?
— Расскажи мне все, ладно? — попросил я.
— Мы с Ореном спокойно лежали в гамаках на моей веранде. Я смотрел матч Уругвая с Воннегутом-2, а Орен слушал Чарли Барнета. И вдруг донесся жуткий всплеск, я аж из гамака выпал. Эта тварь сидела там — как видишь, она наполовину выползла из воды. Я лежал, как парализованный, и смотрел, как она высунула языковые щупальца, слизнула твой дом и проглотила его. Орен орал как ненормальный — боялся, что потом она примется за нас. Мои мозги, пораженные старческим маразмом, наконец включились. Я побежал в дом, схватил длинноствольное ружье и застрелил эту гадину. Орен чуть не обделался со страху, да и я тоже.
— Боже мой!
Мимо с видом фаталиста пожал костлявыми плечами.
— Благодари Бога за то, что он задержал тебя в пути.
Насколько я помню, небная кость во рту у морской жабы усеяна сотнями острых зубцов величиной с бейсбольную биту. Вернись ты домой как обычно, ты бы просто отдал концы.
— Да, — тихо согласился я.
С проселочной дороги лихо свернула раздолбанная старая «тойота» и с лязгом покатилась к нам по пляжу. За рулем сидел Орен Винодел. Вид у него был такой, словно он только что сунул голову под кран. Со светлых волос капала вода, а лицо было по-прежнему зеленоватым.
— Я привез ультразвуковой детектор. Где мне его поставить?
Ветхая хибарка Орена битком набита испорченной и не очень аппаратурой. Ее таскают Орену со свалок всего Большого Берега обнищавшие ныряльщики, которым он платит по паре грошей за каждый прибор. Все это барахло привозят на острова в трюмах рыбацких лодок, а Орен ремонтирует и продает, что можно, и таким образом зарабатывает себе на пропитание. Он родился в английской деревушке под названием Нижняя Взбучка («Не путайте со Средней Вздрючкой и с Могучей Бочкой!») и работал когда-то ведущим специалистом по генной инженерии в концерне «Шелток» на Эритейе.
У его жены нашли синдром Персиваля, однако руководство «Шелтока» отказалось оплатить дорогостоящий экспериментальный курс лечения. После ее смерти тихий маленький Орен сделал из медицинского оценщика концерна кровавую отбивную и напрочь вывел из строя термоядерный генератор, над которым работал его отдел. Затем отбыл свой тюремный срок, заплатил огромный штраф, был объявлен изгоем и в конце концов оказался на Стоп-Анкере среди таких же обломков крушения, как и все мы.
— Тащи его поближе к жабе, — сказал я ему, — и быстренько проверь. По-моему, у этой зверюги в утробе должен быть акустический генератор, если только он не превратился в шлак. Поищи излучение на частоте примерно 120 килогерц.
Орен включил грязный черный ящик с какой-то пипочкой наверху, покрутил пару рукояток и направил аппарат на мертвое чудище.
— Есть, Ад! Прерывистые модуляции на частоте от 122 до 131 и сложная гармоника на более высоких частотах. Хочешь послушать? Сейчас я переведу их пониже, в диапазон, воспринимаемый человеческим ухом.
Он снова взялся за рукоятки.
Кофи Резерфорд подошел как раз тогда, когда черный ящик издал душераздирающий вой. Стайка птичек-элвисов на соседних мятных пальмах взорвалась пронзительными воплями, устроив настоящий кошачий концерт. Мимо Бермудес поморщился.
Орен поспешно убавил громкость.
— Что это за чертовщина? — выдохнул Кофи.
— Колокольчик, зовущий морскую жабу на обед, — сказал я. Ящик продолжал тихонько подвывать. — Мы слушаем сейчас пение какого-то большого и, без сомнения, очень вкусного морского создания, и раздается оно из переносного передатчика, который находится у жабы в утробе. Я так и зная, что эту тварь выманили на берег именно таким образом. Видите, у нее над глазами маленькие стебельки? Это антенны для охоты за океанской добычей — за существами, плавающими в поверхностных водах и издающими ультразвуковые сигналы. Вроде гигантских павлиньих угрей или розовых слоновых слизняков.
— Значит, кто-то подложил передатчик в твой дом? — недоверчиво спросил Орен.
— Скорее всего сегодня утром. И настроил его на время, когда я точно буду дома. Только я задержался.
Кофи угрюмо кивнул.
— Наверняка один из клиентов. Может, тот самый, который показался тебе подозрительным.
— За всю неделю в моем доме не было чужих, кроме этих типов, — согласился я. — Пока я проверял их снаряжение, они переводили на мой счет деньги с помощью кредитных карточек.
Тактичный Мимо нерешительно кашлянул.
— Ты только не пойми меня не правильно. Ад, но такой способ убийства представляется мне крайне ненадежным и неэффективным. Почему передатчик не настроили на более поздний час? Ночью ты уж точно был бы дома, в постели. Да и вообще, какому нормальному убийце придет в голову затевать игры с морской жабой? Тебя вполне можно прикончить более традиционным способом.
— Во-первых, жабы охотятся на живущих в поверхностных водах тварей только днем, — сказал я. — Ночью они пожирают рубиновых креветок и прочих глубоководных существ, пользуясь другими сенсорными средствами, так что ультразвуковой сигнал был бы бесполезен. А что касается… — Я осекся.
— Это, конечно, не наше дело, — сказал Мимо. — Прости, что я завел об этом разговор.
Остальные двое что-то пробубнили в знак согласия и начали устанавливать прожектора.
— Понятия не имею, зачем меня хотят убить. Я ни для кого больше не представляю опасности.
Они уставились на меня, и я почувствовал неудержимое желание выложить им все. В глубине души у меня по-прежнему клокотала ярость. Таких эмоций я не испытывал с тех пор, как впервые осознал, что буду осужден по ложному обвинению. Тогда я был вне себя от злобы на концерны, которые финансировали колонизацию планет, сметая со своего пути всех, кто осмеливался им противостоять. Я до самого конца не хотел поверить в то, что такое может случиться со мной.
Похоже, моим врагам мало было вывести меня из игры.
Они хотели меня уничтожить.
