быстро вам наскучу. Хотя давайте назначим другое время.
Тони торжествующе ухмыльнулся, с удовлетворением сверкая зубами.
— Конечно, неожиданное выступление на телевидении вас непременно должно было утомить. Я позвоню вам через пару деньков.
Это было ужасно, но Робин ответила вежливо:
— Я буду ждать вашего звонка.
Он отпустил ее, и через несколько минут девушка стояла на тротуаре и смотрела в небо, слегка подсвеченное на западе почти ушедшими сумерками. Она глубоко вздохнула и поблагодарила Всевышнего за то, что освободил ее от общества Тони Фаррелла на этот вечер.
Оставшись без ужина и изнывая от голода, она поймала такси, и водитель рванул на фешенебельную Бейкон-Хилл. Робин откинулась на подголовник и вздохнула. Весь день прошел как одна нескончаемая поездка.
Уже через несколько минут они поворачивали на ее улицу. Машина остановилась напротив двери, и глубокое ощущение слабости охватило ее.
Она дала водителю щедрые чаевые, несмотря на его каскадерскую езду.
В ее крошечной квартирке кухня была объединена с единственной комнатой. Однако маленький размер этого жилища компенсировался тем, что в нем было окно во всю ширину стены — не особенно большое, но все-таки достоинство для квартиры в центре Бостона.
Робин украсила комнату со вкусом подобранной эклектической смесью антикварной и современной мебели. Жесткость прямых линий смягчали живопись и милые занавески; одну стену полностью закрывали книжные полки с бесценной коллекцией альбомов по искусству.
Здесь она находила заветное убежище от злоключений жизни. Едва успев приняться за салат и сыр с фруктами, как почувствовала себя неспокойно. За едой Робин просмотрела почту и отбросила в сторону журнал по искусству — единственное, что ее интересовало. Сейчас она явно не была расположена к чтению.
Из-за чего же она оказалась так раздражена? Она чувствовала себя взвинченной и была в каком-то нервном возбуждении, будто в течение дня выпила слишком много кофе. Возможно, причиной тому стала встреча с Тони Фарреллом, которая ее совершенно выбила из колеи.
Почему многие мужчины оказывались такими, как он? От ограниченности таких намерений ее бросало в дрожь. Ведь нельзя же о ней сказать, что она не любит секс. Наоборот, первый год ее семейной жизни с Хэлом был полон сексуальных событий…
Ну вот! Уже второй раз за день она думала о нем.
Это расстроило ее, особенно потому, что она вспоминала о нем с приязнью. Честно говоря, Хэл превратил их брак в сплошной суд Божий. Робин вспомнила, какое светлое чувство радости охватило ее, когда она наконец набралась мужества оставить его два года назад. Почему вдруг этот мужчина снова был в ее мыслях?
Она знала, почему. Она знала это уже несколько месяцев. Ей не хватало не Хэла, а теплой близости, которую испытывала, когда они занимались любовью.
От этой жизненной суеты, от постоянных проблем у нее часто возникали подобные чувства. Так было бы приятно прийти домой и скользнуть под одеяло с кем-нибудь, кто бы о ней по-настоящему заботился. И тогда исчез бы этот помешанный мир, и остались бы только они двое на острове их кровати, далеком от всех бурь.
И не было, к сожалению, рядом никого, чтобы сделать эти фантазии реальностью, хотя таких, как Тони Фаррелл, полным-полно — только позови. Уф!
Но ей не нужны такие, как он. Ей всего лишь было нужно, чтобы любящий мужчина обнимал ее и мягкий, ничего не требующий голос шептал ей о том, как она желанна.
«Ох, хватит мучить себя!» — подумала она с раздражением.
Стоя у раковины, Робин старалась вспомнить все доводы в пользу своего одиночества. У нее, в конечном счете, есть свобода, которая — после всех экспериментов с Хэлом — сделала девушку счастливой. У нее была замечательная квартирка, полнокровная общественная жизнь и интересная работа на достаточно высоком уровне. Ее даже покажут в популярной телевизионной программе!
И все же внутри звучал голосок о том, что все это лишь самообман, что, вообще-то говоря, истинный смысл жизни требовал чего-то еще. Но ей уже было двадцать семь, и сейчас эта цель казалась ей еще дальше, чем когда она была лишь подростком и ходила в закрытую школу для девочек.
И когда, чуть позже, она плелась в постель, голосок все пилил и пилил ее. «Заткнись!» — сказала она ему утомленно и погрузилась в темный, без сновидений сон.
На следующее утро ее испорченное настроение было совершенно забыто. Закрыв за собой дверь, она направилась в сторону муниципалитета в прекрасном расположении духа; посвежевшая и спешащая на работу. Хотя бодрости ей прибавило не только утреннее солнце. Она только что смотрела программу «Доброе утро, Бостон!», и ей понравился отснятый накануне сюжет.
Вначале было потрясающе видеть себя на экране и слышать свой голос — который она всегда считала слишком низким, — но после первого шока она досмотрела выступление объективно. Мысль была выражена ясно и эффектно. И выглядела она, согласилась Робин сама с собой, довольно привлекательно.
После того как закончился показ, ей стали звонить с поздравлениями Джерри, ее родители, жившие в Марблхед, и некоторые друзья. Такие похвальные речи если и не могли помочь, то хоть улучшили настроение. Она повесила сумку на плечо, тряхнув головой, откинула волосы на спину и отправилась на работу.
В офисе Робин принимала поздравления, пока шла по коридору к своему кабинету. Наконец она добралась до своей двери и, толкнув ее, вошла к себе. На столе звонил телефон; это была одна неутомимая общественница, которая стала ей рассказывать, как бесконечно чудесно и великолепно она выглядела.
Робин благосклонно приняла похвалу и постаралась поскорее закончить разговор. Стараясь опередить очередной звонок, Робин успела набрать номер коммутатора:
— Могли бы вы сообщать всем, кто будет мне звонить, что в ближайшие два часа я буду на встрече? Я перезвоню им позже. Спасибо.
Облегченно вздохнув, она села в кресло. Если дело и дальше так пойдет, она мало что сможет успеть сегодня. Кроме Броган-Хауса, она курировала еще несколько проектов, и ее полочка с входящей корреспонденцией со вчерашнего дня наполнилась приличной горкой бумаг. Открыв окно, она принялась перебирать почту. Робин едва успела вскрыть третий конверт, как телефон зазвонил снова.
— Черт! — сердито вырвалось у нее, и, сняв трубку, она проворчала: — Слушаю.
— Это был не коммутатор, а Цинтия, старший администратор главного холла:
— Робин? Тебя хочет видеть один джентльмен, время ему не назначено, но… Подождите! Сэр! Вы не можете!..
Ее голос затих, раздался какой-то шум, затем Цинтия проговорила в трубку:
— Робин? Извини, но он поднимается прямо к тебе. Я хотела остановить его, но…
— Ты сказала ему, где я?
— Да, он спросил. Я и не думала, что он без приглашения побежит сразу по лестнице! — взволнованно сказала женщина.
— Ты не виновата, — успокоила ее Робин, однако она определенно была раздосадована. — Он назвал свое имя?
— Стивен, нет… Стюарт, Стюарт Норт.
— Подожди, кажется, это тот, о ком я подумала… Однако он одет довольно странно…
— Не знаю, но мне, кажется, придется взять это на себя, — ответила Робин и повесила трубку.
Она знала, кто такой Стюарт Норт. Не знать его было почти невозможно — это один из самых популярных певцов рок-н-ролла.
Более того, он считался бунтарем и декадентствующим прожигателем жизни — по крайней мере пресса его таким представляла. Его философия «Спеши жить и умирай молодым» поставила его во главе культа, распространившегося по всей стране. Он был особенно почитаем в Бостоне, потому что вырос на его
