Из этой борьбы все три морские державы вышли сильно истощенными. Истощилась в ней и Америка; но она, несмотря на еще многие предстоявшие ей затруднения, была сильна своею молодостью. Вчерашние колонисты были вполне способны восстановить свое богатство, богатство своей страны и воспользоваться безграничными ресурсами, которыми Провидение наделило их. Совсем в ином положении были Франция и Испания. Великобритания была удручена тяжелым чувством своего поражения, скрывшим на момент от ее глаз перспективу славы и богатства, которые ей предстояло еще завоевать. Стремление к колониальным приобретениям было тогда еще в самом разгаре среди европейских держав, а Англия потеряла свою величайшую и значительнейшую колонию. Не только король и лорды, но и народ горячо желали удержать Америку. Люди всех классов общества предсказывали близкое падение монархии, если будет допущен разрыв с таким владением. Теперь последнее было утрачено ею после жестокой борьбы, в которой ее исконные враги одолели ее на арене битвы, всегда называвшейся ею своей, – на море. Морская сила Англии не была на высоте возложенной на нее задачи, и потому Америка отпала от нее. Менее решительная нация могла бы впасть в отчаяние.
Если триумф Франции и Испании был пропорционален потере их соперницы, то он не был истинным мерилом ни их приобретений, ни относительных положений этих трех держав в годы, следовавшие за войною. Американская независимость не доставила выгод ни Франции, ни Испании. Правда, последняя отвоевала Флориду и Менорку, но зато потерпела полнейшую неудачу перед Гибралтаром, а Ямайка так даже и не была атакована. Менорка, как сказал впоследствии Нельсон, была всегда в руках Англии, когда она нуждалась в ней. Остров этот принадлежал той державе, которая обладала морем, и Англия опять взяла его в 1798 году, когда ее флоты снова появились в Средиземном море. Франция выиграла от войны еще меньше, чем Испания. Хотя ее торговые станции в Индии и были возвращены ей, но они еще в большей степени, чем Менорка, были беззащитны без свободного морского сообщения с метрополией и без ее поддержки посредством морской силы. В Вест-Индии Франция отдала Великобритании более чем получила от нее. Освободив Америку, «Франция – говорит французский историк, – исполнила предначертанную ей свыше миссию; ее нравственные интересы, интересы ее славы и идей были удовлетворены; материальные же ее интересы плохо отстаивались правительством. Единственной существенной выгодой для нее было отнятие у Англии Менорки, этой цепи для Тулона, гораздо более опасной для нас, раз она в руках Англии, чем Гибралтар».
К несчастью для себя, Франция в то время была значительно богаче идеями нравственными и политическими, а также славою, чем реальною силой. Все возраставшие финансовые затруднения принудили ее отступить и пойти при заключении мира на такие уступки ее сопернику, которые совершенно не соответствовали видимым силам воевавших сторон. Французский флот в течение пяти лет войны пожинал лавры; правда, далеко не в такой степени, как настаивают на том французские писатели, но, во всяком случае, он действовал хорошо, и долгая борьба должна была, и развить искусство его офицеров в морском деле, и дать им боевую опытность. Еще немного времени нужно было Франции для того, чтобы в союзе с Испанией добиться прочных результатов и выдающейся славы. Бедность не позволила ей выдержать это время.
Финансы Испании, как и в течение предшествовавших столетий, тогда еще почти всецело зависели от ее «драгоценных кораблей», доставлявших ей золото из Америки. Такая доставка, всегда подверженная риску, во время войны делалась более чем сомнительною, когда неоспоримое обладание морем переходило к противнику Испании. Поэтому политика последней по отношению к миру и войне была крепко связана с политикой Франции. Без французского военного флота испанские корабли попадали в полную зависимость от Англии и, хотя национальная гордость заставляла Испанию упорствовать в притязаниях на Гибралтар, она все-таки в конце концов должна была уступить.
Одна Великобритания, несмотря на все свои потери, опиралась на прочное основание своей силы. Борьба за Америку сама по себе стоила ей почти сто миллионов фунтов стерлингов, и в течение войны еще на несколько большую сумму увеличился ее государственный долг, но через два года последний уже перестал возрастать, а скоро доходы государства превысили расходы. Еще до конца 1783 года Уильям Питт младший, тогда еще молодой человек двадцати четырех лет, сделался первым министром. Обладая способностями и стремлениями, особенно отвечающими задачам и требованиям восстановительной работы мирного времени, этот, по мнению Глад стона, первый из министров финансистов Англии обратил свои великие силы на содействие торговле и увеличение богатства британского народа. Твердой, но искусной рукой устранил он, насколько позволяли предрассудки той эпохи, оковы, наложенные на торговлю ошибочной политикой и сильно ей вредившие. Поощрением торгового обмена с другими державами, упрощением сбора податей и налогов он поднял одновременно благосостояние народа и государственный доход. Ввоз и вывоз Великобритании, хотя и весьма незначительный сравнительно с тем, каким он сделался в позднейшие годы, с 1784 года по 1792 год увеличился на пятьдесят процентов. Даже торговый обмен с недавно отделившимися колониями Северной Америки возрос в такой же мере против того, каким он был до войны. С Францией, со старым врагом своего отца и Англии, Питт заключил в 1785 году торговый договор, чрезвычайно либеральный для того времени и, как считают, выдерживающий благоприятное для него сравнение с любым из предшествовавших ему и последовавших за ним. «В течение трех лет с небольшим после принятия м-ром Питтом должности первого лорда казначейства, – говорит поклонник его знаменитого соперника Фокса, – совершены были великие коммерческие и финансовые реформы… Нация, преодолевая затруднения и оправляясь от угнетенного состояния, начала быстро увеличивать свое богатство, оживать духом и набираться новых сил».
Таково было внутреннее состояние Англии, но для того чтобы вполне оценить то выгодное положение, к которому она шла, подготовляясь к не предвиденному еще великому столкновению, надо помнить, что все эти обстоятельства содействовали сосредоточению политической и исполнительной власти в руках Питта. Благосклонность к нему короля, имевшего тогда значительную силу, доверие народа к сыну своего отца, оправдавшееся и укрепившееся благодаря мудрой его деятельности и росту денежного благосостояния, столь дорогого британскому сердцу, личные качества его единственного соперника по способностям – все это привело к передаче политического управления государством одному лицу в эпоху, когда такое единство действий было необходимо для страны. Возбужденный критиками Питта вопрос о том, был ли этот великий министр мирного времени одинаково способен и к мудрому ведению войны, разрешен ими отрицательно. Конечно, сам он не избрал бы для себя такой обязанности, но большим счастьем для Англии было то, что она в рассматриваемое нами время имела возможность всецело отдать себя в руки одного вождя. Питт вступил в должность при меньшинстве голосов в палате общин, оставался в ней два месяца при постоянном большинстве оппозиции и затем, распустив парламент, предоставил дело решению народа. Выборы дали ему большинство более ста голосов, явившееся предвестником неизменной поддержки, которую оказывали ему народные представители в продолжение первых критических годов Французской революции. Мнение нации тогда постепенно устанавливалось и принимало вид того прочного сознательного убеждения и той определенности, которые столь свойственны этой расе.
Насколько в ином положении была Франция. Безнадежное расстройство финансов, по крайней мере, при тогдашних политических и социальных условиях, частая смена министров, из которых каждый все более и более чем его предшественник, запутывался в затруднениях; слабый характер короля, борьба мнений, недостаток взаимных симпатий между различными классами общества – все это повело к собранию нотаблей в феврале 1787 года. Еще более знаменательное собрание Генеральных Штатов, 4 мая 1789 года, было началом конца. Франция не имела ни денег, ни вождя.
Но в то время как западные державы Европы вследствие изложенных обстоятельств были расположены или вынуждены желать продолжения мира, в других странах проявилось тревожное настроение, которое взволновало политическую атмосферу. Австрийские Нидерланды и Голландия, Польша и Турция, Черное
