Озер
И в названьях заводов.
То аул,
То станица.
Да еланка, урман.
Киалим, слышишь, мчится!
Над Инышко — туман.
Горы,
Степи
И речки
Нас связали в одно,
А еще все мы речью
Побратались давно.
Речь удмуртов,
Казахов,
Коми,
Русских,
Татар…
Тут, наверно, и птахи,
Коль устроят базар —
На десятке засвищут,
Загалдят языков!
Здесь то боль,
То преданье.
Здесь лишь сделаешь шаг,
Рядом с русским названьем —
Аргаяш,
Кунашак.
И за словом не надо
Мчаться к краю земли,
Прямо с Еткулем рядом —
Селезян,
Журавли…
И живут здесь народы,
Вместе ставя заводы,
Вместе плавя руду,
И в давнишние годы,
И в недавнем году.
Есть что, братья, на свете
Сообща нам беречь,
И напомнит об этом,
Лишь прислушайся,
Речь…
ДЕНЬ СЕГОДНЯШНИЙ
Встреча с Магниткой
К вечеру ноги у меня зачугунели. Но голова была ясная, а на душе легко. Шутка ли — через двадцать лет вернуться в город своей юности — Магнитогорск. Тут уж и сто верст не крюк. А мне так хотелось обежать весь комбинат, вдохнуть его своеобразный воздух, услышать вот уже пять десятилетий не умолкающий ни на минуту шум могучих агрегатов, в сравнении с которыми и рёв турбин лайнеров на современном аэродроме жидковат, увидеть золото льющегося в ковш металла. Хотелось старых знакомых повидать да и себя им показать. Поэтому и вырядился в белую рубашку да серый галстук, льнущий к летнему костюму, распрекрасно понимая, что на домне и на мартене, на коксохиме и на прокате этакий наряд если и не смешон, то, во всяком случае, странен. Видел добрую ухмылку, но выручали друзья. Это, мол, наш, сейчас — гость, просто радуется, что снова тут, с нами.
Магнитка всегда была для меня светлым воспоминанием. Здесь познавал азы жизни и азы профессии. Здесь приобщался к той простой и мудрой истине, которая навсегда стала мерилом всех поступков, своих и чужих, — насколько человек открыт и честен к своим товарищам по труду, такова ему и цена.
Помню одного человека — встреч с ним было мало, но облик его передо мной до сих пор. Высокий, худощавый, быстрый, но не суетливый. С неизменной полусигаретой в прокуренном мундштуке. Фамилию запамятовал. А уроки — нет. Был он парторгом одного из листопрокатных цехов. Как бы рано я ни появился в цехе, он уже там; как бы поздно ни заглянул, еще там. Он отнесся ко мне, начинающему журналисту, с той мерой внимания и, я бы сказал, понимания, которая помогала узнать суть вещей, но никогда не обижала снисходительностью к человеку с еще книжными взглядами на жизнь. Тогда я понял, что надо жить открыто, всех уважать и никого не бояться. Идти к людям за помощью и самому в ней никому не отказывать. И еще понял: Магнитка такой город— или примет человека целиком, как он есть, или отвергнет его напрочь. Я очень хотел быть принятым. Чувствовал себя счастливым от того, что это мне, кажется, удавалось, а потому и нынешняя встреча была столь радостной.
Вначале пробежался по комбинату. И вновь почувствовал мощь и гордую рабочую независимость этого огромного, не скажу, предприятия, — города, где день и ночь варят не только чугун и сталь, но и вкуснейшие борщи, не только катают лист, но и обкатывают тысячи характеров. Где стригут и косят молодую траву и подметают километры асфальтированных улиц, где своя служба безопасности движения и ежедневная информация о новинках технической и художественной литературы. Почти сто человек из его коллектива носят звания Героя Социалистического Труда или лауреата Государственной премии. Среди ее рабочих — поэты и художники, создатели новых танцев и примечательных документальных фильмов. Первыми рабочими в стране, получившими звание «Заслуженный работник культуры РСФСР», стали мартеновцы Иван Каунов и Владимир Достовалов, замечательные певцы, солисты заводского ансамбля «Металлург».
Но больше всего меня поразила картинка: среди огнедышащих гигантов в деревянной подсобке сидел юноша и отбивал косу, будто заправский крестьянин перед выходом на луга. Наверняка, сталь этого орудия сработана здесь. Ведь Магнитка дает стране металл многих наименований. Автомобиль и телевизор,
