— Мне кажется, все это обман, — говорит женщина лет сорока со светлой кожей, назвавшаяся Элвой. — Я не верю в эти фокусы, которые якобы борются с возрастом и побеждают его. Как врач вы должны знать законы физики. Повернуть время вспять можно одним-единственным способом — перемещаясь со скоростью света. А это было не под силу даже Эйнштейну.
— Это потому, что у него не было лазера, — улыбается Кейт, с легкостью переступая через открытия нобелевского лауреата — сейчас не до них. — И поверьте мне, лазер действительно заставляет часы идти назад. Подойдите и позвольте мне продемонстрировать вам небольшое технологическое чудо. Волшебную процедуру моделирования лица, которая за пять минут дает великолепный лифтинг-эффект.
Вероятно, если речь заходит о красоте, даже скептику хочется верить в чудо, потому что Элва колеблется всего одно мгновение и направляется к небольшому возвышению в центре зала. Кейт включает один из аппаратов. Мигают лампочки, и устройство начинает шипеть и жужжать.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — радушно приглашает Кейт.
Элва опасливо оглядывает хитроумное изобретение и осторожно опускается в кресло. Кейт принимается закреплять на лбу, щеках и втором подбородке испытуемой электроды размером с блюдце, к которым тянутся длинные провода. Зал замирает. Что это: лечебная процедура или сцена из фильма «Палач»?
— Обещаю, ничего страшного не произойдет, — говорит Кейт, поворачиваясь к окружающим и подмигивая. И улыбается своей подопечной: — Ну что, готовы? Можно продолжать?
Элва с серьезным видом кивает, и Кейт включает прибор. Лампочки начинают яростно мигать, но пациентка, вцепившись в подлокотники и вжавшись в спинку кресла, держится стойко. Если бы через меня пропускали электрический ток, я бы очень волновалась — какой счет за это может выставить «Консолидейтед Эдисон»[6]?
В течение пяти минут Кейт рассказывает присутствующим, что электрические импульсы вызывают сокращения мышц, которые, в свою очередь, подтягивают кожу. Слабый электрический ток уменьшает отеки, улучшает кровообращение, и кожа на лице Элвы должна неминуемо подтянуться.
— Итак, что выдумаете? — интересуется Кейт и поворачивает голову пациентки за подбородок, чтобы проверить, как движется дело. — Будет ли эффект? Готовы посмотреть, что получилось?
Раздается несколько возгласов «Да!» и «Давайте посмотрим!». Мне тоже не терпится увидеть результат. Я не свожу глаз с Элвы. Но она сидит с закрытыми глазами, и я не могу определить, заснула она или умерла.
— Ладно, хорошо, — театрально понизив голос, соглашается Кейт. — Наступает момент истины. — Уверенным движением она выключает прибор, снимает электроды и проводит пальцами по лицу пациентки, легонько похлопывая по нему ладонями — словно придает форму большому куску глины. Одобрительно кивнув, она протягивает Элве зеркало.
Та сначала молча изучает свое отражение. И вдруг, расплываясь в улыбке, прижимает руки к щекам.
— Господи, вот это да, я действительно выгляжу лучше!
— Да, вы красавица! — торжествует Кейт.
Все аплодируют. Слышны крики «Я следующая!», «Где можно сделать это?». Каждая из женщин хочет испробовать на себе очередной «усилитель красоты» от Кейт. Крича и толкаясь, они начинают протискиваться к подиуму. Если бы акции компании «Хьюлетт-Паккард» вызывали такой же ажиотаж, Карли Фиорина, ее бывший исполнительный директор, до сих пор занимала бы этот пост.
Женщины окружают Кейт, кто-то прикасается к ее рукаву, будто это священник. Кто-то просит автограф. Когда мы были маленькими, Кейт часто говорила, что хочет спасти мир. Кто знал, что она будет делать это «прыщик за прыщиком»?
Через полчаса у потенциальных клиенток Кейт наконец заканчиваются вопросы, а у нее — визитные карточки. Извинившись, она красиво удаляется. Я следую за ней.
— Ну и что ты думаешь? — оборачивается она ко мне, все еще паря в облаке обожания, куда ее только что вознесли.
— Похоже, мне следует поцеловать тебе руку, — отвечаю я со смехом, — эта женщина и в самом деле отлично выглядела.
— И это всего лишь после пробной процедуры! Весь процесс, включающий дермабразию, инъекции коллагена и витаминную сыворотку, занимает по меньшей мере два часа. Стоит целое состояние, но для тебя все будет бесплатно.
— Я включу это в общий список, — дурачусь я. — И сколько продержится это чудо?
— Целых двадцать четыре часа.
— А потом твои Золушки снова превращаются в тыкв?
— По крайней мере, на балу они выглядят несравненно. Или на церемонии вручения «Оскара».
— Если только праздник не затягивается…
Кейт смеется и берет меня под руку.
— Пойдем, я обещала тебе ленч. Ты пришла меня послушать, и за это я должна тебе гамбургер «Харрисон». Это фирменное блюдо, шеф-повар готовит его с фуа-гра и черной икрой.
— С икрой? — удивляюсь я. — Неужели здесь никто не слышал о гамбургере «Хелпер»?
— Слышали, слышали, — говорит Кейт, придерживая дверь и пропуская меня вперед, — именно поэтому и добавляют икру. Разреши представить тебе мое любимое блюдо.
Но меня ждал отнюдь не гамбургер.
Мывходим в гостиничный ресторан с баснословно высокими ценами (он скромно называется «Кафетерий») и направляемся к сорокадолларовым сандвичам, и вдруг Кейт, как будто споткнувшись, останавливается, смущенно хватается за ворот узкой блузки от Гуччи и начинает ее теребить. Стоит ей потянуть его немного сильнее, и я наконец увижу ее бюстгальтер «Ла Перла» за триста долларов, которым она все время клянется. Я прослеживаю за ее взглядом и вижу мужчину. Он быстро идет в нашу сторону. Одной рукой он машет Кейт, в другой держит коммуникатор «Блэк-берри». На нем дорогая льняная рубашка цвета пшеницы, которая, несмотря на влажность, выглядит абсолютно свежей. На отглаженных оливковых брюках ни единой складки, лицо у мужчины тоже абсолютно гладкое. Такое впечатление, что его недавно сделали заново. И тут меня осеняет: ведь доктор Кейт из любого парня может сделать мужчину своей мечты! Вот этому осталось лишь слегка увеличить бицепсы.
— Я здесь, — говорит он, прячет коммуникатор и, подойдя вплотную, слегка прикасается к щеке Кейт губами. — Извини, детка, что пропустил твое выступление. Покупал здание на Тридцать третьей улице, это заняло чуть больше времени, чем я ожидал.
Покупал здание? Ничего удивительного, что он опоздал. С учетом стоимости недвижимости на Манхэттене только нули на чеке можно выписывать целую вечность.
— Знакомься, это Оуэн Харди, — говорит мне Кейт, не сводя с мужчины взгляда, полного обожания. — Мой замечательный новый друг, человек-легенда Оуэн Харди.
Тот, кстати, очень загорелый, выжидательно смотрит на меня. Не увидев нужной реакции, он не скрывает недоумения.
— Оуэн Харди, — повторяет он медленнее и громче. Если бы он использовал американский язык жестов, даже горилла Коко поняла бы, о чем идет речь, но я все равно не могу вспомнить, кто это.
Кейт пытается прийти мне на помощь:
— Оуэн Харди. Ну? Ты видишь это имя по всему городу. На зданиях. Х-А-Р-Д-И. Харди.
И тут в моем сознании всплывают огромные двадцатифутовые буквы из бронзы. Они украшают крыши почти половины небоскребов Нью-Йорка. Оуэн Харди — один из самых известных нью-йоркских магнатов недвижимости. Реклама его зданий гласит: «Он круче Трампа!» Оуэн действительно превосходит Трампа. В том, что касается волос. Но сомневаюсь, что он может с такой же интонацией произнести фразу «Вы уволены!».
— Рада познакомиться! — Я жму его руку.
Но, судя по всему, моя аудиенция у легендарно известного Оуэна Харди закончена: он бросает взгляд на часы и стучит пальцем по циферблату. Неужели Оуэн настолько занят? Или так заводятся его часы — «Патек Филипп» за пятьдесят тысяч долларов? Он хватает Кейт за локоть, явно намереваясь увести ее.
— Очень жаль, но нужно торопиться. У меня всего час на… ленч.
