- Ано-нэ! [Послушайте!] - объявлял во всеуслышание горнист Тарада. Кто знает, почему возле Карафуто [южная часть Сахалина] стало видно морское дно?
Ответ был известен заранее, но тотчас несколько шутников с самым удивленным видом подхватывали невинный вопрос:
- В самом деле...
- Что случилось с морем, Тарада?
- Я думаю, оно высохло от тоски, - замечал с глубокомысленным видом толстяк Миура.
- Нет, - объявлял Тарада торжественно, - дно видно потому, что Сато съел всю морскую капусту...
Жаловаться в таких случаях было бесполезно. Фельдфебель, сам любивший дразнить деревенщину, сидел поблизости, багровый от смеха, хотя и делал вид, что не слышит шуток Тарада.
Впрочем, и казармы и фельдфебель были давно позади. Восьмые сутки 'Вуго-Мару' шел вдоль западного побережья Хонсю, собирая переселенцев в свои обширные трюмы. Пароход опаздывал. Он брал крестьянские семьи в Отару и Акита, лесорубов из Аомори, плотников в Муроране, плетельщиков корзин из префектуры Тояма, гончаров из Фукуи. Он грузил бочки с квашеной редькой и агар-агаром [агар-агар - растительный студень, получаемый из морских водорослей, применяется в бактериологии, а также в пищевой и текстильной промышленности], мотыги, котлы, брезентовые чаны для засолки, тысячи корзин и свертков самых фантастических очертаний. Чем дальше к югу полз 'Вуго-Мару', тем глубже уходили в воду его ржавые борта. В Амори еще видны были концы огромных винтов, а в Канадзава исчезла под водой даже марка парохода. Капитан прекратил погрузку.
Последними поднялись на борт шесть бравых молодцов в одинаковых сиреневых шляпах. У них были документы парикмахеров и чемоданы, слишком тощие для переселенцев. Разместились они вместе с коммерсантами и учителями в каютах второго класса.
Наконец, пароход вышел в открытое море, увозя с Хонсю и Хоккайдо ровно полторы тысячи будущих жителей Манчьжоу-Го и охранную роту стрелков.
Стойкий запах разворошенных человеческих гнезд поселился в трюмах. Люди разместились на деревянных нарах, семейные завесились занавесками, зажгли свечи.
В глубоких железных колодцах голоса плескались, как в бочках. Были здесь крестьяне из южных районов, рыбаки, прачки, безработные матросы, уличные торговцы, проститутки, монахи, садовники и просто искатели счастья и славы. Только детей почти не замечал Сато в трюмах. Переселенцы еще выжидали, хотя официальные бюллетени военного министерства сообщали, что партизанский отряд 'Братья Севера' давно разгромлен возле Цинцзяна.
Все это пестрое население орало, переругивалось, грохотало на железных палубах своими гета [сандалии на деревянной подошве] и приставало к караульным солдатам с расспросами. Больше всего возни было с крестьянами. Точно вырванные из земли кусты, захватившие корнями комья земли, переселенцы стремились перенести на материк частицу Японии. Они везли с собой все, что смогли захватить: рисовые рогожи, шесты для сушки белья, холодные хибати [жаровня], домашние божницы, соломенные плащи, садовые ножницы и квадратные деревянные ванны, не просыхавшие целое столетие. Старики захватили с собой даже обрывки сетей. Они покорно кивали головами, когда господин старшина объяснял, что никакого моря в Маньчжурии нет, и хитро подмигивали друг другу, едва этот толстяк поворачивался к ним спиной. Не могло быть в мире такой земли, где бы не блестела вода. А там, где вода, наверное, найдется и сельдь, и крабы, и камбала.
Если бы была возможность, упрямцы погрузили бы с собой и паруса, и древние сампасэны [вид джонки], и стеклянные шары поплавков, но пароход уже шел открытым морем, покачиваясь и поплевывая горячей водой.
- Каммата-нэ! [Экая напасть!] - сказал, наконец, старшина, совершенно отчаявшись. - Спорить с вами - все равно, что кричать ослиному уху о Будде...
- Извините, мы тоже так думаем, - поспешно ответили с нар.
- Всю эту рвань придется оставить в Сейсине.
- Мы тоже так думаем...
- Уф-ф... - сказал господин старшина, озадаченный таким покорным лукавством.
И он ушел наверх к капитану - заканчивать партию в маджан, начатую еще по дороге в Цуругу.
Между тем голубая полоска берега все таяла и таяла. Реже стали попадаться сети, отмеченные красными буйками. Исчезли парусники с квадратными темными парусами и легкие исабунэ [рыбацкая лодка] рыбаков. По левому борту 'Вуго-Мару' проплыл последний остров - горбатый, с карликовыми соснами на гребне. Видимо, ветер дул здесь в одну сторону деревья стояли, вытянув ветви к юго-западу, точно собираясь улететь вслед за облаками. 'Вуго-Мару' - ржавый утюг в шесть тысяч тонн водоизмещением шел, покачиваясь, не спеша разглаживая пологую волну. За кормой дрались чайки, раздирая выброшенные коком рыбьи кишки.
Наконец, Хонсю стал таким далеким, что никто уже не мог сказать, остров это или просто клочок пароходного дыма.
- Третье отделение - в носовую каюту! - крикнул ефрейтор, рысцой пробегая по палубе.
Сато нехотя отвалился от борта. Чертовски неприятно было покидать палубу ради двухчасового урока русского языка. Легче пройти с полной выкладкой полсотни километров, чем произнести правильно 'корухоз' или 'пуримет'.
Чтобы продлить удовольствие, Сато нарочно пошел на бак кружным путем, через весь пароход. Когда он вошел в узкую железную каюту, третье отделение уже сидело за столом, выкрикивая готовые фразы из учебника майора Итоо. Это был странный язык, в котором 'а' и 'о' с трудом прорезывались среди шипящих и свистящих звуков, а 'р' прыгало, как горошина в свистке.
Собеседником Сато был Тарада - гнилозубый насмешливый моряк из Осаки. Он знал немного английский, ругался по-китайски и утверждал, что русский понятен только после бутылки сакэ.
Третье отделение повторяло 'Разговор с пленным солдатом'.
- Руки вверх! - кричал Сато. - Стой! Иди сюда. Кто ты есть?
- Я есть солдат шестой стрелковой дивизии, - отвечал залпом Тарада...
- Куда вы шел!.. Не сметь молчать! Сколько есть пуриметов в вашем полку? Высказывай правду... Как зовут вашего командира?
- Он есть майор Иванов. Сколько есть пуриметов? Наверное, тридцать четыре.
Потом они разучивали разговор с почтальоном, с девушкой, с мальчиком, стариком и прохожим.
- Эй, девушка! Поди сюда, - предлагал Сато. - Оставь бояться... Японский солдат наполнен добра.
- Я здесь, господин офицер, - покорно отвечал Тарада, стараясь смягчить свой застуженный голос.
- Смотри на меня, отвечай с честью. Где русский офицер и солдат?.. Они прыгнули сюда парашютом.
- Простите... Радуясь вами, я их не заметил...
- Однако это есть ложь. Не говори так обманно. Этот колодец еще не отравлен солдатами? Слава богу, мы не грабители. Мы тоже немного есть христианцы.
- Покажи язык, - сказал Тарада, когда Сато захлопнул учебник. - Эти упражнения - чертовски опасная штука... Одному солдату из третьего взвода пришлось ампутировать язык...
- Глупости, - сказал Сато недоверчиво.
- Клянусь!.. Бедняга орал на весь госпиталь. - Подвижное лицо Тарада приняло грустное выражение. - Бедняга вывихнул язык на четвертом упражнении, - добавил он тихо, - а ведь его еще можно было спасти.
Все еще сомневаясь, Сато осторожно высунул язык.
- Еще, приятель, еще, - посоветовал Тарада серьезно. - Так и есть... Он скрутился, как штопор...
И шутник с размаху ударил Сато в подбородок.
Раздался смех. Жизнь на пароходе была так однообразна, что даже прикушенный язык вызывал общее оживление.
Обезумев от боли, Сато бросился на обидчика с кулаками.
