женщина приехала сюда, чтобы полюбоваться на его бороду и предаться ностальгическим воспоминаниям на тему «Когда мы были молодыми». Во всяком случае, в себе он такого желания не обнаружил.
Отойдя с экс-супругой чуть в сторонку, Любимов без обиняков поинтересовался:
— Что тебе нужно?
— Я бы никогда не приехала, но нужен совет. Профессиональный. С Катей — беда.
Катя была их общей дочкой и сердечной болью Жоры. Жены могут приходить и уходить, а дочь — это навсегда, это та, в ком течет твоя кровь. А значит, это навечно твое, за что ты, как ни крути, всю жизнь в ответе.
— Что случилось?..— спросил Жора совсем с другой интонацией.
Мимо прошел знакомый опер. Любимов рассеянно обменялся с ним приветствиями.
Марина огляделась в поисках сидячих мест:
— Может, поговорим в другом месте?.. Сможешь уделить мне полчаса?..
— Хорошо, здесь неподалеку есть кафе.
Они присели за угловым столиком, рядом с окном. Девушка принесла две чашки кофе. Марина с удовольствием пригубила обжигающий напиток, достала из сумочки конверт с фотографиями.
— Это накануне выпускного...
Рассматривая снимки повзрослевшей дочери, Любимов не мог избавиться от чувства горечи и досады.
— Это она после дня рождения. Пять месяцев назад.
— Я еще не забыл...— буркнул Жора.
Марина не ожидала другого приема, но в тот момент ссора не входила в ее планы.
— Только прошу, не злись. Понимаю, тебе неприятно...
— Чем она занимается? — отложив очередную фотографию, сухо поинтересовался Жора.
— На второй курс перешла. Филиал вашего экономического. Платное отделение. Но, боюсь, сорвется из-за этих наркотиков. Просто на глазах деградирует. Ужас какой-то...
Она проследила за реакцией бывшего мужа. Любимов отложил фотографии и, не меняя тона, произнес:
— Рассказывай.
Чтобы усилить напряжение, Короткова взяла небольшой тайм-аут. Она, не торопясь, сложила фотографии в сумочку, достала пачку сигарет:
— Здесь курят?
— Нет.
— Понятно... Есть у нас в городе молодежный клуб, «Пещера».
~ Рок-н-ролльщики, что ли?..— удивился Макс. Он никогда не был заядлым меломаном, но, как и многие представители своего поколения, знал, что «Пещерой» («Каверн») назывался ливерпульский погребок, где в «сладкие шестидесятые» начинали свой путь к всемирной славе юные Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр — они же группа «Битлз».
— Да нет, Максим, там совсем другая музыка. Знаешь, этот долбеж по темечку — сплошное «бум- бум-бум»?..
Макс кивнул. Таким «бум-бум-бумом» казалась ему вся современная музыка. Не только клубная.
— Там эту заразу и продают,— с горечью продолжила бывшая супруга.— Причем нагло, в открытую. Весь город об этом знает.
— Героин?..— нахмурил брови Любимов.
Воображение легко нарисовало ему страшную картину «ломки». Такое в своей оперской работе он наблюдал не раз.
— Кажется, нет... Я в этом не очень разбираюсь. Какие-то таблетки импортные. Очень дорогие.
Георгий сделал еще одну попытку:
— Экстази?..
— Вроде бы.— Марина отпила глоток кофе.— Ее Денис в этот клуб втянул. Денис — это Катин парень. А она и рада, дуреха...
— Он что, таблетками торгует? — насторожился Любимов.
— Нет... Не знаю... Но сам их принимает — это точно. Так-то он ничего, если б не наркотики...
— Чего ж твой муж с ними не разберется? — криво усмехнулся Любимов.— Он же у тебя «крутой»!..
Почувствовав иронию, Марина с трудом удержалась, чтобы не сорваться на крик:
— Думаешь, мы с ней не говорили?! Все без толку.
На лице Любимова отразилось горькое удивление. Он откинулся на стульчике, сложил руки на груди:
— И тут я через двенадцать лет объявлюсь и все объясню: «Дочка, наркотики — это нехорошо...» Бросай своего Дениса и так далее... Пальчиком ей погрожу. И она, конечно же, меня послушает.
— Боюсь, уже не поможет.— Короткова обреченно покачала головой.
— Тогда что поможет? — Любимов расцепил руки, чуть не смахнув со стола чашку.
— Ты же милиционер, должен знать! Я потому и приехала... — Марина с надеждой посмотрела на бывшего мужа.
— Любопытно, а своих у вас нет?..
Короткова все-таки сорвалась. Эмоции прорвали тонкую преграду, которую она так старалась выстроить. Разговор перешел в старую добрую тональность взаимных упреков и обвинений. Именно в такой манере они общались двенадцать лет назад.
— А что свои?.. Они сами с этого имеют. И кому прикажешь жаловаться?
Любимов слегка опешил:
— Как это кому?!
— Да как ты не понимаешь?! — повысила голос Марина.— Нам после этого там не жить! Муж, кстати, не в курсе, что я здесь... Пойми, у нас небольшой город. И отношения особые. Это здесь можно раствориться. А у нас все на виду. И все от власти зависят...
Эмоциональную тираду услышала девушка за стойкой. Она с любопытством уставилась на нарушителей тишины. Любимов обратил на это внимание, выставил ладонь вперед, как бы приглашая снизить градус разговора;
— Хорошо. Ну а я-то что могу? Приехать к вам в город и закрыть клуб?.. Кто мне даст?
Марина уже не могла остановиться. Эмоции подхватили ее, словно бурный поток, стремительно несущийся по направлению к водопаду. Она уже ненавидела себя за то, что приехала в Питер, что сидит и просит помочь давно чужого ей человека:
— Ну ты же в Питере служишь. «Вторая столица». У тебя связи... В конце концов, это и твоя дочь!
Последняя фраза вывела его из себя:
— Что?! А когда ты за своим бизнесменом сорвалась, ты об этом помнила?!..
— Жора, разговор сейчас не о том.
Любимов почти кричал. Застарелая обида вновь закипела в его душе, прорвавшись наружу потоком бессмысленных обвинений:
— О том!.. Или когда письма мои ей читать не давала, трубки швыряла! Помнила?!
Марина поступила так, как делала всегда,— просто прервала неприятный разговор своей коронной фразой — типично женским джокером всех времен и народов:
— Мне с тобой все ясно. Зря ехала...
На полном ходу трудно остановиться, адреналин уже вовсю гудел в его крови, хотя где-то в уголке его сознания Жора отчетливо осознавал, что все эти слова, и тем более приступ гнева — так же бессмысленны, как досужее любопытство девушки за стойкой, наблюдавшей за бурной сценой.
— Что тебе ясно?! То что ты дочери меня лишила?!
Марина резко встала и бросила ему в лицо:
— И правильно сделала!..
