Вызывающий бури

неизвестно, что с ним стало. Его отец и мать умерли от горя, что вовсе не удивительно. Не хочу сказать, что мы не обрадовались остальным, но если бы он не был единственным…

— Вы исследовали детей? — спросил Ди, озиравший входную дверь и готовый к внезапному вторжению любого врага.

У охотников, как ни странно, много недоброжелателей, порой из своих же рядов, и злоба их зачастую направлена на самых известных и достойных.

Веки Ди были полуопущены. Мэру внезапно почудилось, что красавец-юнец общается сквозь стену с ночным ветром.

— Естественно, — ответил старик. — Гипноз, промывающие сознание снадобья, метод психо- свидетельства — мы испробовали все, что только могли придумать. К несчастью, мы прибегли и к некоторым старым способам. Клянусь, те детские крики до сих пор вторгаются в мои сны… Но все без толку. Их разум оказался чист — воспоминания о времени, на протяжении которого они отсутствовали, просто стерты из их памяти. Возможно, тут постарались внешние силы, или же подсознание ребят таким образом уберегло их от безумия. Если последнее, то можно сказать, что в случае с парнем Йорштерна результат оказался не совсем тот, на который рассчитывали, — Квор по сю пору не в себе. Что произошло тогда в развалинах замка и что увидели дети, по-прежнему загадка. Спасибо и на том, что никто из них не вернулся с поцелуем аристократа на шее, Квору не повезло, но двое других благополучно выросли — и деревня приобрела отличного учителя и наиспособнейшую ученицу.

Завершив рассказ, мэр наконец позволил себе расслабиться. Подойдя к буфету у стены, он достал бутыль местного виноградного вина, пару бокалов и вернулся к гостю.

— Выпить не желаешь?

Старик протянул охотнику кубок, но его рука застыла на полпути. Мэр вспомнил, что обычно потребляют дампиры.

Словно в подтверждение неприятной мысли, Ди тихо ответил:

— Я не прикасаюсь к спиртному. — Взгляд охотника вонзился в первозданную тьму за окном. — Сколько было жертв и при каких обстоятельствах совершались нападения?

— Жертв пока четыре. Всегда в окрестностях города. Всегда ночью. Потерпевшие ликвидированы.

На этом месте голос мэра сорвался. Видимо, неприятные воспоминания о «ликвидации» всколыхнули его чувства, поскольку рука с бокалом задрожала. В конце концов, не каждой жертве дается шанс превратиться в вампира, перед тем как встретить неизбежный конец.

— Находить пропавших детей и уничтожать их — грязная работенка, тем паче когда весна так близко.

Дзинь! Мэр резко поставил на стол стальной кубок. Жидкость выплеснулась, намочив ладонь и рукав старика.

— Таджил, сын Шмики, тут наверняка ни при чем. Возможно, к нам проник один из оставшихся аристократов или забрела жертва вампира из соседней деревни. Я хочу, чтобы ты рассмотрел обе эти возможности.

— Думаешь, существуют аристократы, способные передвигаться при дневном свете?

Рот мэра захлопнулся сам собой. Именно этот вопрос он задавал Ди чуть раньше! Внезапно недоуменный взгляд мэра метнулся к поясу охотника. Хотя звук был едва слышен, старик мог бы поклясться, что только что прошелестел странный смешок.

— Завтра мне понадобится вся имеющаяся у вас информация: при каких обстоятельствах совершались нападения, каково последующее состояние жертв и как вы с ними расправились, — небрежно и бесстрастно заметил Ди, будто его совершенно не заботила предстоящая работа. Очевидно, охотник на вампиров не ведал страха и не опасался встречи с противником, какого еще не видел мир, — демоном, гуляющим при дневном свете. С ужасом, совершенно отличным от ужаса перед аристократами, старик-мэр уставился на удивительно прекрасное лицо молодого человека. — Также я хотел бы повидать всех троих выживших. Если они живут далеко, то мне понадобится карта.

— Карта не понадобится, — проворковал женский голос.

Дверь приоткрылась, явив мужчинам улыбающееся личико, подобное едва распустившемуся цветку.

Глаза, в которых сияло любопытство, не отрывались от Ди.

— Нисколечко не удивлен, верно? Спорю, ты все это время знал, что я стою тут и подслушиваю. Я расскажу все, что тебе нужно знать. Лукас Мейер преподает в школе, завтра он будет там. После занятий я отведу тебя к Квору. Ну а третью долго искать не придется. Вот мы снова и встретились, Ди.

Дитя фермера Белана, а ныне — приемная дочь мэра, сделала реверанс, слегка поклонившись Ди.

* * *

— Так, говоришь, ты уверен, что все в порядке? — спросила на следующее утро по дороге в школу Лина, управляя парой гнедых, запряженных в повозку.

— Что в порядке?

— Ну, эта поездка с утра пораньше. Дампиры не любят солнца, ведь в них течет кровь аристократов.

— Пикантных сплетен наслушалась? — пробормотал Ди, глядя поверх спин шестиногих лошадей- мутантов.

Если бы рядом оказался телепат, он уловил бы в неприветливо замкнутом, но вполне человеческом сознании юноши насмешку.

Дампиры наследовали характерные черты обоих родителей — и человека и вампира, но физиологические особенности предков проявлялись в полукровках в разной мере.

Люди спят ночью и бодрствуют днем, аристократы же — наоборот. Когда гены разных рас вступали в противоречие, доминирующими обычно оказывались физиологические черты родителя-вампира. Тело дампира жаждет дневного отдыха и ночной деятельности.

Однако как левша может научиться одинаково свободно пользоваться обеими руками — дело лишь в каждодневной практике! — точно так же и дампиры способны подчиниться человеческим генам и жить, как все смертные. И хотя подобные особи обладают лишь половиной силы, зрения, слуха и прочих физиологических качеств истинного вампира, главным их преимуществом является приспособляемость. Пятидесяти вампирских процентов достаточно, чтобы никто из людей не мог надеяться даже потягаться с ними, а драться с аристократами дампиры способны что днем, что ночью.

Впрочем, хотя они действительно в состоянии подавить фундаментальные биологические позывы, нельзя отрицать, что работа при свете дня сильно ухудшает состояние дампиров. Их биоритмы резко идут на спад после полудня, к полуночи достигая зенита. Прямые солнечные лучи обжигают кожу полукровок, так что даже легкий ветерок причиняет им страшную боль — словно в каждую клетку тела втыкают иголки. В некоторых случаях на теле вздуваются волдыри, точно при ожоге третьей степени.

Спад биоритмов влечет за собой усталость, тошноту, жажду и полное истощение. Разве что один из десятка дам пиров способен выдержать бешеную атаку солнца, не испытывая подобных мучений.

— Да, похоже, проблем у тебя нет. Как неинтересно. — Лина поджала губки и вдруг быстро натянула поводья.

Лошади заржали, а тормозная планка, свешивающаяся со дна повозки, воткнулась в землю.

— В чем дело? — без малейшего удивления поинтересовался Ди.

Лина вытянула пальчик, показывая:

— Да опять эти психи. И Квор с ними. И вчера было худо, а сейчас-то они что затеяли?

Шагах в тридцати от коляски семеро парней, обойдя старый валун, свернули за угол. С тремя из них — среди которых был, конечно, и Хейг — Лина и Ди столкнулись вчера в развалинах.

Впереди, подталкиваемый и подпихиваемый остальными, шагал юноша-великан, лет семнадцати- восемнадцати, — больше шести футов ростом и весом около двух сотен фунтов. Глаза его были пусты, он послушно тащился по ползущей под уклон тропе, подгоняемый парнями, недотягивающими ему и до плеча.

— Отлично. Мы как раз собирались повидаться с ним. Что там внизу?