мере сил. Но не пора ли нам уйти отсюда? Вдруг кто-то появится?
– Глупости, – фон Цоберг громко зевнул. – Эта хибара – в самой середине леса: я сам ее с трудом отыскал. Каждый раз, когда нажрусь «крови дракона», так хорошо себя чувствую. Ничего не хочется делать и поговорить тянет. Я ведь после смерти брата один остался…
– А что случилось с вашим уважаемым братом? – осторожно спросил Нимер.
– Погиб, – сухо ответил бруман.
Немного помолчав, он рассказал, что его младший брат, с которым они появились из чрева матери в один день, был весьма ученым человеком. Тоже бруманом, но не совсем обычным: приступы ярости у него происходили реже, длились недолго и были не так болезненны. С детства тот изучал алхимию и все время возился в своем подвале под башней, где оборудовал лабораторию. Хотел найти Магистериум, чтобы у братьев было вдоволь золота для покупки «крови дракона». Улучшил снадобье из толченых в порошок рубинов, и оно стало дольше действовать. Кроме того, братец переписывался с другими алхимиками.
– Есть такой Фрабер, – вспомнил фон Цоберг. – В столице империи живет. Так вот, брат с ним все время списывался.
Лекарь закивал.
– Ганс Фрабер, придворный алхимик князя Урренского, магистр, – произнес он с уважением. – Человек достойный восхищения за свой ум, но осмелюсь заметить, – в голосе Нимера послышалось злорадство, – пошел по ошибочному пути.
– Не знаю, – фон Цоберг переступил с ноги на ногу. – Я в этих делах мало что понимаю: у меня голова по-другому устроена. Мое дело – война. А братец у меня был умен, только вот ни к чему хорошему его опыты не привели. Взорвался вместе с лабораторией. Такой взрыв был, как будто мину под башню подвели. Когда завал раскопали, увидели, что ему голову напрочь снесло. Сам его вытаскивал.
Фон Вернер поморщился от боли в оживающем теле.
– Какой ужас, – пробормотал алхимик. – Искренне сочувствую вам, мессир. Ужасная картина, должно быть.
– Видал я вещи и пострашнее, – веско сказал рыцарь. – Но тут хоть дважды бруманом будь, а не выживешь. Тут ведь вот какое дело… Нас, когда мы в нечеловеческом облике – убить тяжело, и раны очень быстро заживают. Раньше, когда пороха и ружей еще не придумали – легче было. Ничего наши предки не боялись: ни пик, ни мечей. Голыми руками клинки ломали. А сейчас, – посуровев, фон Цоберг уставился на стрелка, – ты меня подстрелил у Медвежьего замка, когда палил с дружками из аркебуз. Повезло тебе: если бы не рана в шею – порвал бы я вас там на кусочки.
Чувствуя, как внутри все похолодело от страха, Мориц отвел глаза от лица оборотня.
– Мне потом пришлось три дня отлеживаться, – продолжал бруман. – Хорошо, что при себе снадобье было и золотишко вашего казначея. Как только себя лучше почувствовал, отыскал ювелира и купил у него пару камешков… Я, когда Алина в «берлогу» средь ночи заявилась и выложила про алхимика, который драгоценные камни печет, сразу смекнул – нельзя терять времени. Среди ночи всю свору братьев- разбойников погнал в лес: думал, колдуна вместе будет сподручней искать. А через лигу понял, что не нужен мне никто – сам справлюсь. Плюс золотишко, что шлюха привезла, делить не хотелось, – гигант вздохнул. – Обернулся тогда бруманом и порвал приятелей на кусочки. Но не повезло: несколько человек ускользнули, пришлось за ними до Медвежьего замка гнаться. А там вы с аркебузами оказались…
– Прошу прощения, мессир, – перебил алхимик. – Вы можете трансформироваться по собственному желанию?
– Могу, – буркнул рыцарь. – Особенно, когда сражение. Очень в бою помогает.
– А разве вы таким образом не рискуете открыть свой истинный облик? – интерес ученого в Нимере все больше брал вверх над осторожностью. – Ведь люди…
– В бою людишкам, которые с тобой, не до того, как ты выглядишь, – ответил фон Цоберг. – Им же лучше, если враг лишний раз в портки наложит. Когда идет резня, и все друг дружке кишки выпускают, зубами глотку грызут, тут не до того, чтобы по сторонам глазеть. Ты вот у него спроси, – рыцарь кивнул на стрелка. - Он эти вещи на своей шкуре испытал. А вообще весь наш род после того, как Бруман мою прапрапрапрапрабабку покрыл, только и делает, что сражается да по большим дорогам за добычей охотится. Правда, прадеду повезло: от императора получил землю – награду за военные подвиги, – а на ней золотую жилу нашли. Так он потом всю жизнь в замке просидел – монету свою бил. Столько начеканил, что моему деду хватило до самой смерти. А вот папаше – нет. Покупать рубины было уже не на что. У нас ведь как в семье получилось, – оживился фон Цоберг, – когда первый ребенок от Брумана родился прапрапрапра… Тьфу! Ну, когда самая первая бабка – ее Эдвигой звали – родила, младенец все время орал. Днем и ночью криком исходил. Ничем помочь не могли. Стала она ребенка по всяким колдуньям таскать, но никто ничего присоветовать не мог. Пока какой-то полуэльф – говорят, тогда такие еще водились – дал младенцу вина с порошком из толченного рубина. Малый глотнул и сразу успокоился. Ну, тут все сразу стало ясно.
– А почему он не превратился в брумана, когда первый раз приступ начался? – спросил алхимик. – Ведь вы говорите, что…
Мориц с трудом сел и принялся растирать ноги.
– Я говорю, что мне папаша сказывал, – нахмурился фон Цоберг. – Как оно там на самом деле было, никто уже не знает. Предки мои были люди малограмотные и записок по себе не оставили. Я сам с трудом буквы в слова складываю. Вот братец мой – тот ученый был. А я, как на службу подался, так до сих пор из рук меча не выпускаю. Со всякой сволочью всю жизнь якшаюсь, чтобы вместе золото добывать. Ведь, когда война, то полегче будет: что у врага взял – твое. А если мир, – рыцарь скривился, – совсем жизни нет. Как волк по лесам бегаешь, добычу ищешь. Ну, ничего, – гигант ухмыльнулся, – теперь старой жизни конец. Будешь мне в печи камни делать, ученый человек, – он весело посмотрел на Нимера. – Я тебя содержать буду хорошо. В тепле и сытости. Даже девок дам, если захочешь.
– Какие там женщины, – пробормотал лекарь.
– Как знаешь – дело твое, – фон Цоберг зашевелился, стал поправлять перевязь. – Сейчас поедем в мой замок. Он давно стоит пустой, но ничего – все теперь наладим и заживем в покое. Хватит мне свою шкуру дырявить да людишкам головы отрывать. Я за свой век, знаешь, сколько народа положил? – он подмигнул стрелку. – Город заселить можно.
Потом рыцарь посмотрел на лекаря:
