Подойдя к двери дома, мастер взялся за ключ, но позади послышался шорох и голос Урса тихо позвал:
– Батюшка, обернитесь. Я здесь.
Принявший за вечер шесть кружек темного, Граф неуклюже, чуть не оступившись на крыльце, развернулся. Не сразу разглядел в вечерней темноте сына, выглядывающего из-за дерева в саду.
– Ты чего там прячешься? – удивился ювелир. – Иди сюда.
Поколебавшись, подросток вышел из своего укрытия и, слегка прихрамывая, направился к отцу.
– Что это с тобой? – начал было Граф и тут же замолчал, увидев разукрашенное свежими синяками и ссадинами лицо сына.
Левый глаз паренька совершенно заплыл, через весь лоб сочилась кровью царапина, а правый рукав дублета был начисто оторван. Урс держал его в руке. Не глядя на отца уцелевшим глазом, стараясь поменьше шевелить разбитыми губами, он рассказал о произошедшей драке. Сегодня после работы, как обычно по средам, ученик ювелира пошел на занятие к бывшему княжескому рейтару Хольцу. Отставной воин был лейтенантом городского ополчения, а также председателем Стрелкового Союза Мевеля. Офицерская должность много времени не отнимала: трижды в год Хольц с капитаном гоняли по 'мартышкиному полю' вооруженных пиками бюргеров. Учения пользовались популярностью и посмотреть на них собиралась чуть ли не половина города.
В свободное же от общественных дел время рейтар обучал всех желающих фехтованию, стрельбе из арбалета, лука и прочим воинским премудростям. Желающих записаться в Союз было немного, так как помимо двух талеров ежемесячных взносов, требовалось потратиться на экипировку и оружие. Несколько лет назад, в 'тучные годы', когда денег хватало на все с лихвой, Граф записал туда сына. Несмотря на сугубо мирную профессию ювелир с пиететом относился к воинскому прошлому своего деда и хотел, чтобы Урс научился обращаться с оружием. Жена, конечно, была против, но, видя сына в красивом форменном платье, марширующим с арбалетом на городских парадах, смирилась. А после того, как мальчик на состязаниях в стрельбе по мишеням получил серебряную медаль, стала гордиться успехами Урса наравне с мужем…
Так вот сегодня, после обычных тренировок, заслужив похвалу старого рейтара за ловкость в фехтовании и меткую стрельбу, подросток пошел домой. Но далеко не ушел, уже на соседней улице он столкнулся с тремя подмастерьями. Один из них был Жако – сын золотых дел мастера Гедриха, а остальные – его приятели из гильдии мясников. Все ребята крепкие и сильно навеселе. Поздоровавшись, он хотел пройти дальше, но паренька остановили и собрат по цеху принялся осыпать руганью его семью.
– За что сразу получил в нос, – рассказывая отцу, Урс покосился на ободранные кулаки. – Я вначале драться с ними не хотел, попытался вырваться, но не вышло…
Слушая, как сбив сына с ног, мясники принялись лупить его куда попало, мастер Петер едва не задохнулся от гнева, перехватившего горло. Он сразу догадался о настоящей причине случившегося с Урсом. Три дня назад, во время заседания Цеха, произошел скандал. Мастер Гедрих, скорее всего, подстрекаемый старшиной, подал на Графа жалобу. Дескать, тот использует для работы в мастерской и лавке не члена славной Гильдии Золотых Дел Мевеля. Его племянник с хутора, вот уже полгода живущий в доме нарушителя цехового устава, выполняет работы, на которые не имеет права. Поэтому, согласно подписанному всеми ювелирами Кодексу, мастеру Графу следует назначить штраф в двадцать пять урренских талеров. Цехмистер Струк предложение поддержал и буркнул, что если Петер хочет взять к себе племянника, то пусть заплатит вступительный взнос, а парень сдаст экзамен на Ученика. Вопрос об удовлетворении жалобы поставили на голосование и тут же приняли.
Формально всё было правильно – протестовать Граф не стал, хотя нарушил устав впервые, и мог бы рассчитывать на простое предупреждение. Скрепя сердце, мастер Петер смирился с уплатой штрафа. Он хотел было упросить товарищей отложить его на какой-то срок, но не успел. Сидевший напротив мастер Тунс проворчал, что 'пришлые всегда норовят урвать что-нибудь за чужой счет'.
– У него и дед, и папаша были такие же ловчилы, – сказал он, глядя мимо Графа. – Нет, чтобы по честному, как все. Как в нашем городе исстари было заведено. До этих вот голодранцев…
Проштрафившийся ювелир мгновенно возмутился и потребовал объяснений. Чувствуя поддержку собрания, Тунс нагло уставился на коллегу и припомнил ему все мнимые и явные грехи семейства Граф. Единственным правдивым случаем из них, с точки зрения самого Петера, была история с 'вывеской'. Еще при жизни отца, когда готовились к трехсотлетию Мевеля, магистрат решил отпечатать 'Историю города' и разослать тираж в подарок всем важным особам Империи. К делу подошли основательно и выписали известного рисовальщика, чтобы тот изготовил гравюры с изображением общественных зданий, а также подробную карту города.
Художник приехал, и в первый же день отец Петера свел с ним дружбу. Папаша даже поселил гостя к себе в дом и после работы, каждый вечер они вдвоем отправлялись в пивную. Вместе было немало выпито, живописец стал закадычным приятелем ювелира и весьма ловко отблагодарил за гостеприимство. Когда отпечатали книгу, то выяснилось, что среди гравюр имеется одна лишняя – с изображением лавки мастера Графа. А на карте города жилище ювелира оказалось единственным из частных домов в списке достопримечательностей. Наряду с магистратом, церквями и прочими общественными местами.
Случился большой скандал, кое-кто из советников даже потребовал вернуть тираж 'Истории города' издателю или выдрать карту и лишнюю гравюру. Но, в конце концов, все утряслось само собой, и знаменитые аристократические дома Империи получили книгу в подарок. Папаша же мастера Петера перессорился со всеми и в пьяной драке сломал ребро кому-то из товарищей по цеху. Но городской судья в те времена был еще из семьи 'пришлых голодранцев' и, отделавшись порицанием, Граф только оплатил лечение пострадавшему. Впрочем, реклама на всю страну себя оправдала. До сих пор случалось, что в лавку заглядывали путешественники, узнавшие о ней из 'Истории славного города Мевеля'…
Выслушав обвинительную речь коллеги, мастер Петер взорвался от гнева, и собрание едва не переросло в потасовку. Ювелир переругался с коллегами, обложил бранью Гедриха, а Тунса попытался схватить за бороду, но бог миловал. Тот оказался весьма проворен и выскочил из комнаты, где шло заседание. Гнаться за ним Петер не стал и, швырнув на стол штраф, просто ушел. А теперь вот обиженные товарищи по Цеху отыгрались на его сыне.
Чувствуя свою вину за случившееся, ювелир тяжело вздохнул и осторожно погладил Урса по голове. На мгновение Петеру захотелось прижать сына к груди, чтобы утешить, как он делал, когда тот был маленьким. Но отец сдержался, потому что знал: мальчику, которому три месяца назад исполнилось пятнадцать, это не понравится.
– Не расстраивайся, – сказал Граф. – Ничего страшного, я тоже когда-то дрался. Что же ты тут ждал? Идем лучше в дом. Я сам все расскажу матери, объясню – ругаться не будет.
Не двинувшись с места, Урс с тоской посмотрел на отца. Ему очень не хотелось говорить, но пришлось.
– Батюшка, они меня били, – начал он, – а тут мимо Ганс куда-то шел. Увидел и кинулся ко мне на помощь. Всех сразу раскидал, ты же знаешь какой он сильный…
– Где он сейчас? – перебил ювелир, догадавшись, что история закончилась хуже, чем он предполагал. – С ним все в порядке? Да говори же, не молчи!
– Пока мы дрались, – продолжил Урс, – нас заметили стражники… Они бросились к нам, мясники – врассыпную, я тоже побежал. А Ганс как раз Жако с ног сшиб, увлекся и 'дублетов' не заметил. Те налетели, стали его за руки хватать. Он не понял, кто это, и каждому со всей силы дал кулаком по физиономии. Теперь Ганс сидит в клетке на городской гауптвахте, батюшка, – последнюю фразу сын произнес совсем тихо.
Жена была настроена очень решительно, и мастер Петер потратил немало драгоценного времени, отговаривая ее идти с ним к прево. Случившееся с Гансом очень расстроило Анну, и это было не удивительно. С момента появления в доме племянника супруга заботилась о нем не хуже, чем о родном сыне. Когда-то мать Ганса, рискуя жизнью, спасла младшую сестренку, свалившуюся с мостка в быструю речку. С того дня девочки стали не разлей вода и для Анны не было человека ближе, чем старшая сестра. Выйдя замуж за богатого по хуторским меркам бюргера и уехав в город, она всегда при случае помогала ее семье. Поэтому узнав, что племянника задержала стража, Анна, отличавшаяся властным, но несколько
