На Стелле одна лишь тонкая сорочка, спадающая с плеча, полголовы залито кровью, вытекшей из пулевой раны.
– Брось, Майкл, дорогой, ты теперь останешься здесь навсегда. Разве ты не понял? Все кончено, дорогой. Ты отлично потрудился.
Барабанная дробь все ближе и ближе, диксиленд наигрывает похоронную песню, в дальнем углу комнаты стоит открытый гроб с зажженными вокруг свечами. Портьеры вот-вот загорятся от пламени свечей – и весь дом сгорит дотла!
– Бред! Ложь! – кричит Майкл. – Опять ваши фокусы!
Он пытается встать, пытается убежать, но, куда бы он ни взглянул, везде видит окна, двери в форме замочной скважины, ветви дуба, пробившие потолок, стены и весь дом, превратившийся в огромную чудовищную ловушку, окруженную корявыми деревьями, языки пламени, отражающиеся в высоких узких зеркалах, диваны и стулья, заросшие плющом и цветущими камелиями. По всему потолку разрослась бугенвиллея, свесившая плети до мраморных каминов, и дрожащие пурпуровые лепестки осыпаются прямо в дымящееся пламя.
Внезапно его по лицу ударяет тяжелая, как доска, рука монашки. Он приходит в ярость от боли и потрясения.
– Что ты такое говоришь, мальчишка?! Разумеется, ты здесь! Вставай! – вопит она. – Отвечай мне, мальчишка!
– Прочь от меня! – Он толкает ее в панике, но рука проходит насквозь.
Джулиен стоит рядом, сцепив руки за спиной и покачивая головой. А за ним стоит красавец Кортланд. Он насмешливо улыбается, совсем как отец Майкла, с тем же выражением лица.
– Майкл, тебе должно быть совершенно очевидно, что ты превосходно со всем справился, – произносит Кортланд. – Ты затащил ее в постель, привез сюда и сделал ей ребенка. Это именно то, что от тебя требовалось.
– Мы не хотим ссориться, – говорит Маргарита, протягивая к нему руки. Волосы свисают ей на лицо, совсем как у старой ведьмы. – Мы все на одной стороне, mon cher. Вставай, будь добр, идем с нами.
– Хватит, Майкл, ты сам заварил эту кашу.
Простушка Сюзанна, моргая огромными глазами, помогает ему подняться. Сквозь ее грязные лохмотья просвечивает голое тело.
– Да, ты сам виноват, сынок, – говорит Джулиен.– Eh bien, вы оба славно потрудились, ты и Роуан, и выполнили в точности все, ради чего родились.
– А теперь ты можешь вернуться вместе с нами, – подхватывает Дебора. Она разводит руками, чтобы все расступились. За ее спиной поднимается пламя, и дым клубится над головой. На фоне синего бархатного платья мерцает и подмигивает изумруд. Девушка с картины Рембрандта, прелестница с румяными щеками и голубыми глазами, такая же прекрасная, как драгоценный камень. – Разве ты не понял? В этом и заключалось соглашение. Теперь, когда он вернулся, мы все сможем сделать то же самое! Роуан знает, как вернуть нас. Тем же способом, каким вернула его. Нет, Майкл, не борись. Ты хочешь остаться с нами, на земле, и ждать своей очереди, иначе ты просто умрешь навсегда.
– Теперь мы все спасены, Майкл, – вступает хрупкая Анта, маленькая, как девочка, в своем простеньком платьице в цветочек. По лицу ее течет кровь из раны на голове. – Ты даже не представляешь, как долго мы ждали. Здесь теряется чувство времени…
– Да, спасены, – вторит Мари-Клодетт.
Она сидит на большой кровати с четырьмя столбиками, рядом с ней – Маргарита. Языки пламени охватывают столбики, поглощая балдахин. Позади кровати стоят Лестан и Морис и смотрят на все происходящее со слегка скучающим выражением на лицах… Пламя лижет края их расклешенных сюртуков с ярко начищенными медными пуговицами.
– Наше имение в Сан-Доминго сожгли дотла, – говорит Шарлотта, ловко расправляя складки прелестного платья. – А река затопила старую плантацию.
– Зато этот дом выстроен на века, – мрачно заключает Морис, оглядывая потолок, лепнину и покосившиеся люстры. – Благодаря твоим стараниям у нас есть это безопасное и чудесное место, где мы можем подождать своей очереди, чтобы вернуться к жизни.
– Мы так рады, что ты с нами, дорогой, – со скучающим видом замечает Стелла, выставляя напоказ бедро. – Ты ведь не захочешь упустить такой шанс.
– Я вам не верю! Это все неправда, это мираж! Майкл разворачивается и проходит головой сквозь стену нежного персикового цвета. Папоротник в горшках падает на пол. Парочка, извивавшаяся перед ним, огрызается, когда его нога пронзает их насквозь: спину мужчины и живот женщины.
Стелла с хохотом бросается к обитому атласом гробу, укладывается в него и тянется за бокалом шампанского. Все громче звучат барабаны. Отчего же дом не загорается, если везде огонь?
– Потому что это ад, сынок, – отвечает монахиня, поднимая руку, чтобы снова его ударить. – Огонь просто горит и горит себе.
– Прекратите, отпустите меня!
Он налетает на Джулиена, падает, горячее пламя вскидывается, опаляя лицо. Но монашка уже успела схватить его за воротник. В руке у нее медаль святого Михаила.
– Это ты уронил? А я ведь тебе велела беречь ее. И где я ее нахожу? На земле – вот где я ее нахожу!
И опять со всей силы хлопает его по щеке. Майкл разъярен. Она трясет его, а он падает на четвереньки и не может от нее отбиться.
– Единственное, что ты можешь сейчас сделать, – это остаться с нами, а затем вернуться! – говорит Дебора. – Разве не понятно? Дверь открыта. Сейчас это вопрос времени. Лэшер и Роуан проведут нас. Сначала Сюзанну. Потом пойду я. А потом…
– Э, погодите-ка, я не согласна с таким порядком, – возражает Шарлотта.
– Я тоже, – возмущается Джулиен.
– Кто тут говорит о порядке?! – ревет Мари-Клодетт, отбрасывая в сторону плед и двигаясь к краю кровати.
– Ну почему вы такие глупые?! – со скучающим видом восклицает Мэри-Бет. – Господи, все ведь уже свершилось. Переход теперь можно осуществлять бесконечное число раз. Вы только представьте, какой будет исключительный результат, когда соединятся измененная плоть с измененными генами. Это настоящий переворот в науке, не имеющий себе равных по гениальности.
– Все естественно, Майкл, и понять это означает постичь суть жизни, понять, что все в этом мире… м- м-м… более или менее предопределено, – объясняет Кортланд. – Разве ты не знал, что был в наших руках с самого начала?
– Это самое важное, что ты должен понять, – резонно заявляет Мэри-Бет.
– Пожар, убивший твоего отца, – продолжает Кортланд, – был вовсе не случаен…
– Не говорите мне этого! – вопит Майкл. – Вы не сделали ничего подобного. Я не верю. Я не принимаю такое объяснение!
– …Чтобы ты оказался в нужном месте. И позаботились о том, чтобы в тебе было необходимое сочетание ума и обаяния, чтобы ты привлек ее внимание и заставил быть менее осторожной…
– Нечего тут с ним разговаривать, – резко обрывает всех высокая монахиня, звякнув четками, висевшими на широком кожаном поясе. – Он неисправим. Предоставьте его мне. Я выбью из него огонь пощечинами.
– Все это неправда, – возражает он, пытаясь защитить глаза от яркого пламени. А барабаны тем временем уже стучат у него в висках. – Никакое это не объяснение! – кричит он. – Вовсе не окончательное толкование! – При этом он умудряется перекричать даже барабаны.
– Майкл, я предупреждала тебя, – слышится жалобный, тихий голосок сестры Бриджет-Мэри, выглядывающей из-под локтя злобной монахини. – Я говорила, что на этих темных улицах водятся ведьмы.
– Иди сюда сейчас же, выпей шампанского, – говорит Стелла. – И прекрати выдумывать все эти сцены из ада. Разве не понятно, что когда ты связан с землей, то сам создаешь свое окружение.
– Да, из-за тебя здесь все так уродливо! – жалуется Анта.
