— Да, ваше преосвященство.
— Если они станут слишком любопытными, убери их с игровой доски. И держи меня в курсе.
«Убери их с игровой доски. Иными словами, убей», — подумал молодой человек.
В мобильном телефоне раздались короткие гудки. Молодой человек убрал его обратно в карман рубашки и стал наблюдать за парочкой перед «Старбаксом». Потом вдохнул сладкий аромат апельсиновых деревьев и принялся молиться за души двоих, что сидели за столиком неподалеку от фонтана.
4
Макс Кесслер жил в доме 3307 на N-стрит в северо-восточной части Джорджтауна, Вашингтон, округ Колумбия, в двух домах от угла Тридцать третьей улицы и в двух кварталах от магазинов и ресторанов М- стрит. В Джорджтауне таких домов было немного. Он стоял на собственном участке земли и предназначался для одной семьи. Это было его главным достоинством с точки зрения Макса, которого тошнило от мысли о том, что ему пришлось бы делить стену с соседним зданием.
Кроме того, дому добавлял привлекательности тот факт, что в нем жил Джек Кеннеди с 1958 года и до своего переезда в Белый дом. Иногда поздними вечерами, когда Макс разбирал и сортировал свои лучшие находки, он почти слышал голоса Джека и Джеки и почти чувствовал аромат «Флориссимо», любимых духов Джеки, созданных парфюмерным домом «Крид» для Грейс Келли. Иногда он был совершенно уверен, что ощущает роскошный запах недолговечных президентских сигар. Во всех отношениях практичный флегматик, Максимилиан Алоиз Кесслер твердо верил, что в доме обитают призраки двух великих американцев.
Макс Кесслер родился в гостинице «Моника» в шахтерском городке Мисбах на юге Баварии 30 апреля 1945 года, в тот самый день, когда Адольф Гитлер приставил пистолет к виску и совершил самоубийство в Берлине. Отец Макса называл себя Куртом фон Кесслером, хотя не имел никакого права на аристократическую приставку.
Курт фон Кесслер, какого бы он ни был происхождения, являлся полковником «СС» и первым заместителем Рейнхарда Гелена, нацистского штабного офицера и главы разведки, отвечавшего за шпионскую деятельность на территории Советского Союза во время Второй мировой войны.
Когда война докатилась до Германии, Гелен, мастер шпионажа, и его организация перебрались в Баварские Альпы, где ждали прихода американцев, что и объясняет, почему Макс родился в провинции. Когда недавно появившееся на свет ЦРУ предложило Гелену и его группе работать у них, Курт Кесслер, без всякого «фона», вместе с женой и сыном приехал в Америку в рамках широко известной операции «Скрепка»[8], благодаря которой сотни нацистов в послевоенные годы оказались в Америке, причем кое-кто из них был военным преступником.
Курт Кесслер вместе со своим прежним шефом Геленом поселился в Вашингтоне и стал специалистом по сбору разведывательной информации в Южной и Центральной Америке, поскольку продолжал поддерживать связь с десятками прежних приятелей, которые теперь там жили.
Сына Курта, Макса, воспитывали как американца, он учился в американских школах и закончил с высшими баллами Джорджтаунский университет, где специализировался по вопросам Южной Америки и изучал языки. Затем он получил степень по советской политической науке. Макс одинаково свободно и безупречно владел английским, испанским, русским и чешским языками. Разумеется, он разговаривал на высоком немецком своего отца, как уроженец Берлина.
Его отец и мать погибли в автомобильной аварии в 1968 году — Макс только что получил степень. Через две недели после того, как он похоронил родителей, ему предложили работать в ЦРУ.
Он отклонил это предложение в пользу личной независимости и свободы и выбрал для себя работу консультанта, посредника между американским и южноамериканским бизнесом, а также выступал частным советником по вопросам Советского Союза и специализировался на торговых соглашениях со странами Восточного блока.
Воспользовавшись страховкой родителей и собственным трастовым фондом, Макс Кесслер купил дом в Джорджтауне и поселился в нем, устроив там свой офис. Он так и не женился, у него не было детей, любимого времяпрепровождения и друзей. Он никогда не встречался с клиентами да и вообще ни с кем в доме на N-стрит и никогда не готовил еду, предпочитая питаться в ресторанах, которых на М-стрит великое множество. Работа, знания и информация были для него всем. И еще власть.
Макс унаследовал от отца не только деньги и способности к языкам. Курт передал ему свою манию подчинять порядку и каталогизировать каждый аспект собственной жизни. Впрочем, Макс получил в наследство и гораздо менее эфемерные вещи: ему достались архивы отца, которые тот называл «Der Wunderkasten», что в переводе означает «Волшебные ящики».
Всего их насчитывалось пятьсот штук. В каждом лежала тысяча карточек размером три на пять дюймов с аккуратно напечатанными зашифрованными словами (примерно сто пятьдесят слов на каждой карточке), в которых содержались данные из личных архивов Гелена касательно агентов и операций от Владивостока до Москвы и от Ленинграда до Одессы.
Изначально они создавались в качестве копий оригиналов на случай пожара или еще какой-нибудь катастрофы, но в конечном итоге стали билетом, позволившим его владельцу бежать от ужасов конца войны. Собственные копии архива Гелена были эвакуированы на трех грузовиках «Организации Гелена», когда она бежала в Мисбах. Курт Кесслер, раньше Гелена понявший, что гитлеровская Германия потерпела поражение в войне, попросил приятелей из разведывательного управления люфтваффе переснять полмиллиона карточек на пленку в одной из оставшихся кинолабораторий «УФА» в Берлине. Их тайно вывезли из Германии в трех больших бобинах, без труда поместившихся в один чемодан.
Использовав пленки отца в качестве основы для собственной коллекции и разместив их в громадном бомбоубежище на случай атомной войны, которое Джек Кеннеди тайно построил в подвале дома на N-стрит, Макс Кесслер добавил к отцовскому наследству свои досье. За первые десять лет он удвоил размеры доставшегося ему архива, за следующие десять число досье выросло в четыре раза.
С появлением компьютеров в мире Макса Кесслера ничего не изменилось. Он печатал каждую карточку на надежной пишущей машинке «Ай-би-эм икзекьютив», а ленты после использования уничтожал в камине гостиной. В 1990 году Макс купил камеру фирмы «Кодак» для съемки микрофиш, установил ее в подвале и начал медленно и целенаправленно переносить свои досье с карточек на пленку, как до него это сделал его отец.
С тех пор он хранил карточки только за последние пять лет, а остальное отправлял в архив. Макс Кесслер не держал в доме шифр, который использовал для перенесения информации на карточки. Отдельные картотечные ящики, стоявшие в подвале, все до одного были заперты и находились под сигнализацией. Микрофильмы лежали в огнеупорном сейфе, тоже подключенном к охранной системе. Сам вход в бомбоубежище был замаскирован, закрывался на ключ и контролировался сигнализацией.
В качестве дополнительного элемента эффективного ведения дел Макс Кесслер снимал на пленку чеки, полученные от клиентов, а сами чеки относил в банки, которые постоянно менял, переезжая из штата в штат. Затем он переводил деньги в швейцарский банк, по его мнению остававшийся самым надежным, несмотря на недавние проблемы в связи со счетами, относившимися к холокосту. Отец Макса открыл счет в женевском банке «Баэр и Сай» в 1945 году, то есть когда Макс родился. И у них ни разу не возникло никаких проблем, и они ни разу не столкнулись с бестактностью или неблагоразумием служащих. Старший Кесслер вел свои дела напрямую с Джозефом Баэром, Макс — с его сыном Фрицем.
Для Макса доверие было ругательным словом. На восточной и западной стенах дома имелось только по одному чердачному окну, и оба были затянуты поляризационной пленкой. Улица, на которую выходила задняя стена, заканчивалась тупиком, и Макс распорядился установить там инфракрасные камеры. Каждый день он проверял свой дом на предмет электронных жучков, а также установил на внешних стенах шесть цифровых камер наблюдения. И даже не рассматривал возможность использования мобильного телефона или «электронного помощника».
Один из университетских преподавателей Макса как-то раз сказал своему коллеге по поводу эссе, написанного аккуратным почерком с крошечными буковками, что это произведение асоциального
