в машину.
«Если бы я так не запал на эту дурочку Мону Ибсен и не будь Минна женой моего парализованного друга, я бы принял ее приглашение», — подумал он.
И тут зазвонил телефон. Это оказался Ассад; он заговорил так быстро и возбужденно, что Карл поначалу не мог ничего разобрать.
— Эй, эй, давай помедленнее! — попросил он. — Ты все на работе? Повтори еще раз, что ты там говоришь.
— Звонили из Ригсхоспиталета, шефу передали сообщение. Я только что узнал от Лизы. Мерета Люнггор вышла из комы.
— Когда это произошло? — Карл вытаращил глаза.
— Сегодня утром. Я подумал, надо тебе позвонить, ты обрадуешься.
Карл поблагодарил, отключил связь и еще долго смотрел на ожившие деревья в праздничном наряде светло-зеленых трепещущих ветвей. Казалось бы, надо радоваться всей душой, а у него не получалось. Может быть, Мерета так и пролежит овощем всю оставшуюся жизнь. У всего на свете есть своя обратная сторона, даже весна не вечна. И каждый ее новый приход приносит новую боль.
«Да, — подумал он, — скоро снова начнет рано темнеть». И сам себя ненавидел за эту мысль.
Он еще раз взглянул в сторону Фелледспарка и суровой громады Ригсхоспиталета, которая высилась за ним вдалеке. А потом снова, уже во второй раз за этот день, выставил под лобовым стеклом парковочную карточку и отправился в больницу. Девиз нынешнего майского праздника был «Дания — вновь на старте», а над народом, сидящим на траве с банками пива, разносилась прощальная речь Ютте Андерсон, изображение которой можно было видеть на гигантском экране.
Уж как тут не ждать улучшений!
Когда Карл и его друзья в молодости праздновали Первое мая, они в своих майках напоминали кузнечиков. За прошедшее время живой вес народных масс увеличился раз в двадцать, и население, вышедшее выразить протест, выглядело довольным и умиротворенным сверх меры. Правительство в изобилии снабдило его дешевым куревом, дешевой выпивкой, а также прочими вещами, нужными и ненужными. Народ на лужайке, возможно, и не согласен с правительством, но проблема эта лишь временная. Средняя продолжительность жизни растет не по дням, а по часам. Скоро им даже не придется завидовать спортивным достижениям более здоровых людей, о которых рассказывает Датское радио.
Да уж, ситуация действительно под контролем!
Внизу в проходе уже собралась группа журналистов.
Завидев выходящего из лифта Карла, они все кинулись к нему, чтобы первыми задать свой вопрос.
— Карл Мёрк! — крикнул один в переднем ряду. — Что говорят врачи о том, в какой степени пострадал мозг Мереты Люнггор? Вы это знаете?
— Скажите, вице-комиссар, вы раньше уже навещали Мерету Люнггор? — спросил другой.
— Эй, Мёрк! Как ты сам оцениваешь свою работу? Гордишься собой? — послышалось сбоку.
Обернувшись на этот голос, Карл увидел красные глазки Пелле Хюттестеда. Остальные журналисты бросали на своего коллегу злобные взгляды, словно считали его недостойным звания журналиста.
И это вполне соответствовало действительности.
Карл ответил на несколько вопросов, но затем его внимание отвлекла нарастающая тяжесть в груди. Никто не спросил его, почему он пришел, да он и сам этого не знал.
Он рассчитывал застать в отделении больше посетителей, но, кроме старшей сестры из «Эгелю», сидевшей в дальнем конце вместе с Уффе, не увидел ни одного знакомого лица. Мерета Люнггор представляла собой хороший материал для прессы, но как человек она была всего лишь история болезни. Двухнедельный курс интенсивного лечения в барокамере, осуществляемый специалистами по кессонной болезни, затем неделя в травматологическом отделении, затем отделение интенсивного лечения в нейрохирургическом, а теперь вот в неврологии.
Решение вывести ее из комы — это пробная попытка, объяснила сестра, к которой Карл обратился с вопросом. Она призналась, что знает его: он тот человек, который отыскал Мерету Люнггор. Другого она бы выставила вон.
Карл медленно направился к двоим посетителям, которые сидели на стульях и пили воду из кружек. Уффе держал свою обеими руками.
Старшей сестре из «Эгелю» Карл слегка поклонился, не надеясь, что она ответит на приветствие, но она встала и протянула ему руку. Вид у нее был взволнованный, но она ничего не сказала, а просто села снова на место и продолжала смотреть на дверь больничной палаты, придерживая локоть Уффе.
За дверью кипела какая-то суета. Врачи входили и выходили, кивали посетителям, проходя мимо. Через час подошла медсестра и предложила им чашку кофе.
Карл никуда не спешил: вечеринки Мортена возле гриля все походили одна на другую. Попивая кофе, он посматривал на Уффе: тот сидел тихо, глядя на дверь, и даже когда мимо двери проходила сестра, его взгляд не менял направления.
Встретившись глазами с женщиной из «Эгелю», Карл кивнул на Уффе и знаком поинтересовался, как его дела. В ответ она лишь улыбнулась и неопределенное качнула головой: не так чтобы плохо, но и не сказать, что хорошо.
Прошло несколько минут, затем кофе возымел свое действие. А когда Карл вернулся из туалета, стулья в коридоре были пусты.
Тогда он подошел и чуть-чуть приоткрыл дверь.
В палате было совсем тихо. У изножья кровати стоял Уффе, рядом его провожатая, положив руку ему на плечо. Медицинская сестра записывала цифры с экранов измерительных приборов.
Мерета Люнггор, с перевязанной головой, была почти не видна под простыней, натянутой до самого подбородка. Она лежала очень умиротворенная, губы ее были приоткрыты, веки слегка подрагивали. Гематомы на лице почти прошли, однако общее впечатление было удручающим. Если прежде все в ней дышало здоровьем и энергией, то сейчас она поражала болезненностью и хрупкостью. Белая как снег, истончившаяся кожа, темные круги под запавшими глазами.
— Подойдите поближе, — предложила сестра, убирая в карман шариковую ручку. — Сейчас я снова ее разбужу. Но не ждите от нее непременно какой-то реакции. Она по-прежнему очень плохо видит, и у нее частичный паралич, вызванный тромбами. Вероятно, значительно нарушена также мозговая деятельность. Но она не так безнадежна, как можно подумать, судя по ее теперешнему состоянию. Мы надеемся, что со временем она сможет ходить, но пока неизвестно, насколько у нее восстановятся коммуникативные функции. Тромбов больше нет, но она все время молчит. Вероятно, афазия навсегда лишила ее дара речи, к этому нам, кажется, нужно быть готовыми. — Женщина кивнул сама себе. — Мы не знаем, что она думает, но нужно надеяться на лучшее.
Подойдя к пациентке, она включила одну из многочисленных капельниц, которые висели над кроватью.
— Ну вот! Еще немного, и, думаю, она придет в сознание. Если что-то понадобится, дерните, пожалуйста, за этот шнурок.
С этими словами сестра убежала, деловито стуча каблучками, навстречу каким-то другим из своих многочисленных обязанностей.
Трое оставшихся молча ждали, глядя на Мерету. Уффе — без всякого выражения, его спутница — печально поджав губы. Может быть, для всех было бы лучше, если бы Карл не вмешался в это дело.
Прошла минута, и веки Мереты медленно-медленно начали подниматься. Было видно, что ей трудно смотреть на свет. Белки глаз покрывала сетка красно-коричневых жилок, и все же ее пробуждение так взволновало Карла, что он невольно затаил дыхание. Затем она снова опустила ресницы.
— Иди, Уффе, — сказала старшая сестра из «Эгелю», — посиди рядом с Меретой.
Он, по-видимому, понял, потому что сам направился к стулу и сел возле кровати, нагнувшись над нею так близко, что его волосы подрагивали от дыхания лежащей.
Сначала он просто сидел, обратив на нее взгляд, потом приподнял край простыни, приоткрыв ее руку. Взяв ее в свою, он продолжал сидеть, разглядывая лицо Мереты.
