ним?
Она печально потупилась.
— Тот был совершенно новый, он надел его всего один раз. Ну а когда он умер, лишних денег на покупку нового костюма у меня не было, и Гарри… одели в него.
— Другими словами, он в нем похоронен.
— Да. Но билета там, естественно, не было.
Он смотрел на нее с минуту, а потом сказал:
— А почему нет?
Она взглянула на него с опаской, а он между тем продолжал:
— Ну ладно, вы не возражаете, если мы немного поговорим об этом?
— Нет, но что…
— Вы одобрили бы покупку этого билета, если бы узнали об этом в то время?
— Нет, — призналась она. — Я всегда ворчала на него и считала участие в лотереях пустой тратой денег. Я считала эти деньги выброшенными на ветер. Но он меня не слушал.
— Он не хотел, чтобы вы узнали о купленном им этом билете, если он не выиграет, ведь так? Поэтому он должен был положить его в такое место, где вы не смогли бы его обнаружить. Это логично, не так ли?
— Полагаю, что так.
— Еще один вопрос. Я думаю, что вы время от времени чистили щеткой его костюмы, как это делают обычно женщины, тем более что у него их было немного.
— Да, коричневый, который он каждый день носил на работу.
— А темно-синий?
— Он был новый, муж надевал его только один раз, и еще не было необходимости его чистить.
— И он, очевидно, знал это. А поэтому посчитал, что самое надежное место для хранения билета — это там, где вы не могли его обнаружить в ближайшее время. Это карман нового темно-синего костюма.
Кровь отхлынула от ее лица, и она сделалась белой как полотно.
Он смотрел на нее с торжествующим видом.
— Мне кажется, мы нашли наконец вожделенный билет. Я боюсь, что он все еще у вашего прежнего мужа.
Она смотрела на него со смешанным чувством надежды и ужаса. Надежды — потому что этим изнурительным поискам пришел конец. Ужаса — при мысли о том, что еще предстоит предпринять, чтобы довести дело до логического конца.
— И что же я теперь должна делать? — спросила она, замирая от страха.
— Вы должны сделать только одно. Получить разрешение на эксгумацию тела.
Ее охватила дрожь.
— Но как я могу согласиться на такое? А вдруг мы ошиблись?
— Я убежден, что не ошиблись, иначе я не стал бы вам советовать это.
Глядя на нее, он понимал, что теперь она тоже уверена в этом. Ее возражения становились все менее и менее решительными.
— Но те люди в морге, которые одевали его, не могли ли они обнаружить билет? Они наверняка вернули бы его мне, если бы он там оказался.
— Какой-нибудь толстый конверт или записную книжку они, конечно, вернули бы вам, если бы обнаружили. Но тоненький билет — вы же знаете, какие они бывают, — они могли и не заметить, например, в глубине жилетного кармана.
Она начала склоняться в пользу этой версии, совершенно неприемлемой для нее поначалу.
— Теперь я думаю, что так вполне могло случиться, и благодарю вас за помощь. Я поговорю с мистером Арчером, когда он вернется, послушаю, что он скажет.
Проходя к двери, Уэскотт замешкался, а потом сказал:
— Может быть, будет лучше, если вы скажете ему, что вам самой пришла в голову эта идея, а обо мне не станете упоминать вовсе? Он может рассердиться, что посторонний человек вмешивается в ваши семейные дела, и уже только поэтому отвергнуть разумную идею. Вы же знаете, как это бывает. Я забегу завтра утром, и вы расскажете мне, что вы решили. Видите ли, если вы решитесь на эксгумацию тела, я хотел бы получить эксклюзивное право освещать это в моей газете.
И он коснулся пресс-карточки, засунутой за ленту его шляпы. На карточке значилось: «Бюллетень».
— Я подумаю, как это сделать, — пообещала она. — Доброй ночи.
Когда Арчер вернулся с прогулки, то, не успев повесить шляпу, тут же плюхнулся в кресло, в котором он сидел до ухода.
— Стефен, теперь я знаю, где он! — с полной уверенностью заявила миссис Арчер.
Он перестал приглаживать рукой волосы и рывком повернулся к ней.
— Ты уверена на этот раз или это еще одна ложная тревога?
— Нет, на этот раз я уверена!
Не упоминая об Уэскотте и его визите, она коротко изложила ему уэскоттовскую версию и что в связи с этим им предстоит предпринять.
— Так что я уверена, билет там. Единственный раз, когда он надевал этот костюм перед смертью, это когда он однажды в воскресенье пошел прогуляться и заглянул в бар выпить парочку кружек пива. Где бы он нашел более подходящее место, чтобы купить этот билет? И он просто оставил его в кармане костюма, полагая, что я туда не загляну.
Она была уверена, что в отличие от нее он обрадуется. Ведь ей-то в первый момент от этой уверенности было так плохо, что она почувствовала тошноту. Впрочем, сейчас она говорила об этом вполне спокойно. Лицо Стефена сперва озарилось надеждой, а потом вдруг странно побледнело.
— Мы должны распрощаться с этой мыслью, — хрипло сказал он.
— Но почему, Стефен? Единственное, что нам надо сделать, — это получить разрешение на…
Причина его бледности была для нее очевидна: он ужасно разволновался. Она решила, что при одной мысли об эксгумации он испытывает отвращение.
— Я не желаю вмешиваться в это. Если билет у него, то пусть и остается там!
— Но, Стефен, я не понимаю… Гарри для тебя ничего не значит, так почему же ты так переживаешь? Если уж я не возражаю, почему же ты это делаешь?
— Потому что это… это святотатство! Это бросает меня в дрожь! Если мы должны ради денег тревожить покойника, то я в этом не буду участвовать.
Он вскочил с кресла и стукнул кулаком по столу. Его рука дрожала.
— Помимо всего прочего, я суеверен и говорю, что ничего хорошего из этого не получится.
— Но ты же вовсе не суеверен, Стефен, — возразила она спокойно, но твердо. — Ты же всегда старался показать это. А теперь говоришь, что суеверен!
Ее упорство произвело обратный эффект: вместо того чтобы успокоиться, он пришел в бешенство. Он произнес дрогнувшим голосом:
— Как твой муж, я запрещаю тебе тревожить останки этого человека!
Она смотрела на него с явным недоумением.
— А что ты так уж беспокоишься об этом? Почему вдруг побледнел? Я тебя никогда прежде таким не видела.
Он рванул ворот рубашки, словно тот душил его.
— Заткнись и не говори больше об этом. Забудь об этом билете. Забудь об этих ста пятидесяти тысячах!
И он налил себе двойную порцию спиртного, но выпил только половину, так тряслась у него рука, державшая бокал.
Маленькая миссис Арчер вышла из такси вслед за Уэскоттом с видимым усилием. Несмотря на загар, ее лицо было мертвенно-бледным в белесом свете фонарей, освещающих арочный вход на кладбище.
