Насквозь

Никто не попытается понять или простить,
Но всё равно всем хочется… пророчеством морочиться
И без конца накручивать лучи, как будто нить.

«Можно вылечить то, только то, что еще не болело…»

Можно вылечить то, только то, что еще не болело,
Ссыпав сны в решето, обнажив для врачей свое тело,
И наркотик в укол, и поглубже — в набухшую вену…
Всё, что доктор нашел, скажет только родным откровенно.

Я такой же больной, как и всё населенье планеты,
То, что будет со мной, уже было с любым из раздетых,
Правда истине — ложь, ярче свет над столом, прочь опаску,
Запускай в дело нож, кислорода добавь в мою маску.

И кивни головой, и смахни колпаком капли пота,
А я снова живой. Благодарен тебе за работу,
Ты же лечишь лишь то, только то, что еще не болело.

«Парадигма греха…»

Парадигма греха —
В каждой строчке стиха,
Кто судил, тот судья,
Закачалась ладья,
И перо прямо в бок,
Как посмел, так и смог
По стежку в полотно,
Где искал, там дано,
Город слеп, город глух,
Дух петляет на двух,
Раздувает меха
Парадигма греха.
Я еще залеплю,
Потому что люблю,
В этой странной игре
Петухи на заре,
Ночью волки в степи,
Днем с улыбкой терпи,
Кто, за что, где и как?
Поменяли лишь флаг,
Да под звуки дождя
Утонула ладья,
Не нашедши стиха
В парадигме греха.

«А помнишь чай в пакетиках…»

А помнишь чай в пакетиках? Скажи,
Ты предложила б мне остаться вновь?
Всё в этой жизни сны и миражи,
Не миражи, наверное, любовь.

И не наверно, только так. Скажи,
Ты б повторила нашу сказку вновь?
Всё в этой жизни сны и миражи,
Не сон и не мираж — моя любовь.

«Помнишь ночь, что бессонной была до рассвета…»

Помнишь ночь, что бессонной была до рассвета?
Поцелуи, объятья, желание вновь…
А еще послевкусие в строчках поэта
И влюбленность. Впоследствии — наша любовь.

Время крутит все стрелки и гонит по краю,
Я, как канатоходец, назад не смотрю,
Я люблю тебя, милая, я не играю,
Не дымлю, а напротив — сильнее горю.