самых соблазнительных улыбок. – А сейчас, раз их нельзя трогать, – она резво прыгнула на его кушетку, – я поиграю с этой нежной штучкой. – С этими словами она взяла увлажняющую жидкость и стала втирать ее в дремлющий член. Через мгновение он возбудился. Джулиан в экстазе застонал, и она медленно опустила на него свое тело.
Чувственный танец Доминик до такой степени возбудил всех мужчин в съемочной группе, что несколько следующих ночей в публичных домах Акапулько кипела неутомимая работа.
Хьюберт Крофт был чрезвычайно взволнован чувственным танцем девушки. Хотя ему было наплевать на Джулиана Брукса, он считал его тщеславным актером, которому просто повезло, но все же чувствовал злобу и ревность, потому что Доминик сходила с ума по этому человеку. Его единственным утешением было то, что эта шлюха Инес получила по заслугам. Он понимал, что ее планы, скорее всего, сорвутся, и ему доставляло огромное удовольствие видеть, как жених этой суки изменяет ей с девушкой, которая годится ему в дочери.
На следующую ночь после этих съемок компания Рамоны ужинала, как обычно, на освещенной свечами террасе ее дома. Доминик очень устала. Впрочем, так и должно было быть, подумал Скрофо. Вскоре после ужина она извинилась и ушла в свою комнату.
Через полчаса Хьюберт постучался к ней в дверь.
– Пожалуйста, оставьте меня, – сонным голосом ответила девушка. – Я сплю.
– Я должен поговорить с тобой, Доминик, – сказал продюсер. – Это очень важно.
– Черт его принес, – услышал он ее бормотание, когда она открывала раздвижные двери в свою спальню. – Что вам надо? – сердито спросила она, быстро возвращаясь в комнату и сонно усаживаясь на краю кровати. Она даже не позаботилась накинуть халат, и была в маленькой детской ночной сорочке из прозрачного белого хлопка с вышивкой и голубыми ленточками. Взглянув на угрюмо смотревшую на него Доминик, Умберто заметил, что на ней крошечные трусики под рубашкой.
В ее присутствии он всегда чувствовал себя неуверенно. Казалось, она обладает твердостью взрослого человека и, в отличие от многих других актеров, совершенно его не боится.
– Я считаю, что твоя связь с Джулианом Бруксом должна прекратиться, – холодно сказал Хьюберт, чувствуя, что возбуждается.
Она презрительно рассмеялась.
– Это не ваше дело, мистер Крофт. Вас не должно касаться, чем мы с Джулианом занимаемся вне съемочной площадки.
– Наоборот, моя дорогая, должно, – холодно ответил он. – Пожалуйста, не забывай, что ты еще несовершеннолетняя, и, как продюсер этого фильма, я отвечаю за твою безопасность.
– За все это отвечает Агата, – зевнула Доминик, положив скрещенные ноги на полосатую спинку кровати и с вызовом глядя на Крофта.
– И она ничего не знает о твоих отвратительных делишках? Ты была очень умна, Доминик, очень умна. Но, если бы Агата была на корабле прошлой ночью, она обязательно узнала бы обо всем. Все остальные уже знают.
– Ну и что? – сказала Доминик. – Я не делаю ничего плохого.
Дыхание Умберто стало учащаться, Доминик опустила глаза и, к своему ужасу, увидела вздыбившуюся ткань его брюк. Она быстро подняла глаза: черт, эта свинья начала возбуждаться! Какой ужас! Она убрала ноги и попыталась стянуть пониже сорочку.
– Если вы скажете об этом Агате, она не поверит вам. Она считает, что я скромная девственница, такая же, как и она сама.
– Ты ведь не разрешила ей посмотреть на твой танец на корабле, – угрожающе сказал Умберто. – Значит, она поняла, что ты делаешь что-то отвратительное.
– Ну, это была ее идея, – пожала плечами Доминик. – У нее, кажется, была мигрень. Единственное, чего она хотела, так это оказаться в постели.
Какой ловкий выход нашла Агата, подумал Умберто. Она не смогла бы смотреть, как ее идол занимается любовью с этой девчонкой.
– Что она думает, когда во время ланча ты находишься в закрытом трейлере мистера Брукса? – Это действительно интересовало Умберто.
– Она, конечно, уверена, что мы повторяем наши роли, или едим, – рассмеялась Доминик. – Репетируем, ведь именно этим мы и занимаемся, – добавила она, еще больше пугаясь его возбуждения.
Он сделал шаг к ее кровати.
– Этим мы и занимались прошлой ночью, Хьюби, и ничего ты не сможешь доказать.
– Ах, не смогу? – ухмыльнулся Умберто. – А как насчет этого? – Он вытащил из-за спины большой конверт, сделанный из оберточной бумаги, и бросил его на кровать. – Открой его.
Доминик медленно открыла его и вытащила несколько черно-белых фотографий. Она с трудом сдержала крик.
– Что это? Где ты их взял?
– Я уверен, ты прекрасно знаешь, что это, – усмехнулся Скрофо. – На этих фотографиях ты и мистер Брукс. Я сделал их на пляже в тот день, когда вы там совокуплялись и любой мог видеть вас. Шлюха, – прошипел он, – французская шлюха.
Глаза Доминик смотрели на него с неподдельным страхом, и он внезапно почувствовал власть над ней.
– Что ты собираешься с ними делать?
– Это зависит от многого. – Скрофо медленно направился к ней. В полумраке комнаты его фигура выглядела зловеще. – Это зависит от того, как хорошо ты будешь относиться ко мне.
– Хорошо? Это, конечно, шутка? Нет, нет! – Доминик попыталась переползти через огромную кровать, но Умберто оказался быстрее нее. Он схватил ее за лодыжку и стал тянуть к себе зовущую на помощь девушку.
Огромное тело Скрофо прижало ее к кровати, и потная рука закрыла ей рот. Черт, этот ублюдок, оказывается, сильный, подумала она с нарастающей паникой и, судорожно извиваясь, попыталась отпихнуть его. К своему ужасу, она поняла, что он пытается расстегнуть брюки, одновременно выкрикивая свои похотливые желания.
– Не кричи, Доминик, будь доброй хорошей девочкой. Тебе понравится это, я знаю, тебе это очень понравится, я это тоже люблю. Я хороший, я такой же хороший, как и Брукс. – Она пыталась выскользнуть из-под него, но он был очень тяжел и прижал ее, как бабочку в коллекции насекомых.
– Будь хорошей девочкой, – скрежетал он ей в ухо, – доброй хорошей девочкой, и я не покажу эти фотографии твоей наставнице, потому что если я сделаю это, – его рука беспощадно сжала ее лицо, – будь уверена, она сообщит об этом твоим родителям, и тебя с позором отошлют назад, в Сен-Тропез, быстрее, чем ты расстегиваешь ширинку Джулиана.
Доминик пыталась крикнуть, но это было невозможно из-за его влажной руки, крепко прижатой к ее рту. Своими сильными ногами танцовщицы она пыталась ударить его в живот, прежде чем он успеет оказаться в ней, но его вес делал это невозможным.
На мгновение она замерла, мысль о том, что может случиться, парализовала ее. Агата. Сообщит ли она маме и папе? Конечно, нет, Доминик обведет Агату вокруг пальца, эта женщина живет как во сне.
Умберто продолжал бубнить своим ужасным скрипучим голосом, упираясь напряженным членом в ее голое бедро.
– Будь хорошей девочкой, Доминик, только будь хорошей, моя дорогая, и если я кончу, то разорву все эти фотографии, и ты не будешь ни о чем беспокоиться.
– Нет, убирайся! – крикнула она, ощутив внезапный прилив сил, и стала бешено сопротивляться, почувствовав, как его грубая рука срывает с нее трусы. Острый запах его отвратительного одеколона ударил ей в ноздри; она мотала головой, но его толстые губы приближались все ближе к ее лицу.
В этот момент раздался стук в дверь, и пронзительный голос Агаты прокричал:
– Доминик, с тобой все в порядке?
Глаза Доминик расширились от радости, и она торжествующе посмотрела на сальное лицо Умберто. Он застыл. В дверь опять постучали.
