— Хорошая собачка, — выдохнула она.
Теперь они неслись сквозь ряды сражающихся. Баррен втягивал воздух и с тоской поворачивал голову то налево, то направо. Не зря он был военной гончей.
— Ищи… ищи Катрин, — напомнила ему Дарт, не зная, слышит ее пес или нет.
Но острые уши уловили ее писк, и гончая, прибавив скорости, понеслась к кастильону. Повсюду распростерлись тела. Баррен без угрызений совести ступал прямо по ним. Он обогнул очаги, где еще кипела борьба, хотя уши его то и дело вздрагивали от визга и криков.
— Катрин, — продолжала шептать Дарт. — Катрин…
Она повторяла имя смотрительницы снова и снова. Даже не затем, чтобы напомнить собаке, а скорее, чтобы успокоиться и отвлечься от вида крови и растерзанных тел.
Наконец они оказались у стен кастильона. Баррен взлетел по ступеням к широкой террасе. Смерть добралась и сюда. Плиты пола почернели от крови — даже ливень не мог ее смыть. Разбитые окна зияли чернотой.
Баррен запрыгнул в одно из них.
Дарт прижалась к мощной спине, чтобы избежать зазубренных осколков, торчащих из верхней рамы. Она не поднималась, пока они неслись по пустым коридорам, а лишь крепче сжимала ошейник. У нее наконец появилось время волноваться о Тиларе и его спутниках.
Неужели она опоздала?
Тилар не мог отвести глаз от черного отпечатка между грудями госпожи Нафф. Его буквально пригвоздило к месту. Что происходит?
И это промедление дорого ему стоило.
Из черной отметины потекла струя маслянистой тьмы так быстро, что глаз не успевал уследить за ней. Она ударила Тилара в грудь, но он не почувствовал толчка. Тьма прошла сквозь него… Нет, в него, втянулась в его собственную метку.
Грудную клетку распирало. Ребра хрустнули и выгнулись. Плоть разрывало в клочья. И как и прежде, стоило сломаться первой кости, его охватила агония. Тилар понимал, что скоро она закончится: демон высвободится, а он снова станет калекой. Но по крайней мере, тогда утихнет боль.
Пока же он не мог даже вздохнуть.
Вокруг него раздавались крики, но они звучали словно издалека, из-под толщи воды, а Тилар погружался все глубже.
Но боль не кончалась. Изломанное тело не излечивалось.
Немигающими глазами он наблюдал, как от струи тьмы отслаиваются черные дымные щупальца. Они извивались и выстреливали во всех направлениях. Некоторые ударили по нему, но безрезультатно. С них клочьями свисала тьма. Тилар и Нафф оказались запертыми в клетке из переплетенных призрачных волокон.
Тилар знал, что поймало их в ловушку.
Глум, сгусток наэфира.
Поскольку собственный демон не мог причинить Тилару вреда, то и тьма оказалась столь же безобидной. Тем не менее он не мог двинуться, как пойманная в паутину муха…
Тьма продолжала затекать в него. Тилару показалось, что его раздувает изнутри.
Слишком много…
Наконец что-то внутри Тилара не выдержало и ринулось в драку: его собственный демон поднялся, чтобы сразиться с нарушителем чужих владений. За пределами костей и плоти демоны столкнулись. Они извивались и рвали друг друга. Тилар понял, что, если битва затянется, от него самого не останется ничего.
Будто прочитав его мысли, его наэфрин толкнулся наружу и потащил за собой демона-противника. Густые клубы дыма поднялись между Тиларом и Нафф. Тьма кипела, в ней порой проглядывали расплывчатые силуэты.
Край крыла, проблеск морды, призрачные когти, принадлежащие его демону.
Но в дымной буре метались и другие очертания: змеиный хвост, язык раздвоенного пламени, полная черных зубов пасть. Тилар помнил их со времен Панта.
Его демон сражался с чудовищем, что убило Мирин. Что поселилось внутри госпожи Нафф.
Тилара охватил беззвучный смех.
— После того как я сразила Мирин, меня вознаградили, — сказала госпожа Нафф. — Мне дали это тело, чтобы ходить по вашему миру. А теперь пришло твое время.
Вокруг Тилара сомкнулась тьма. Коридор растворился в ней, но зрение не пропало. Тилар смотрел чужими глазами, ощущал, жил чужой жизнью. Он обнаружил, что пытается вырваться из чьей-то хватки.
Но нападающий был невозможно силен.
Спутанные каштановые волосы, заросший щетиной подбородок, голодные зеленые глаза…
Чризм.
«Нет, — беззвучно кричали ее губы. — Почему?..»
Госпожа Нафф.
Ее ударили в губы, а рот наполнился кровью у Тилара. Чризм входил в нее, грубо, разрывая нежную плоть. Тилар оказался не готов к вторжению. Боль полоснула живот, пах, спустилась в ноги. Она кричала. Он кричал.
Насилие продолжалось бесконечно долго, потом ее обожгло горячим семенем. Тилару оно показалось волной огня. Оно пылало в них обоих. Они слились в единое целое.
Порченое семя бога поедало ее изнутри, опустошало. Пропадало все, что было в ней женского. Ничего не осталось. Тилара уносило следом за ней.
—
Хлестнул приказ.
—
Слова исходили изнутри, снаружи.
—
Агония вспыхнула с новой силой… знакомая агония. Он помнил, как ломаются кости. Тилар принял боль и признал в ней свою.
—
Теперь он узнал голос демона-наэфрина.
К нему вернулось зрение, размытое болью.
Коррам замахнулся мечом, чтобы разрубить дымные путы. Обычная сталь безвредна для наэфира. Щупальце Глума хлестнуло Коррама по лицу, и рыцарь отшатнулся, выронил меч. Он схватился за лицо, но слишком поздно.
Рыцарь завалился назад. Кровь хлестала из пустоты, что была когда-то его подбородком, ртом и носом. На пол он упал уже мертвым.
В горло госпожи Нафф полетел нацеленный с убийственной точностью кинжал. Его бросил Роггер. Завиток Глума превратил его в полете в расплавленный кусок железа, и он звучно шлепнулся на пол.
Никакому оружию не разрубить паутину Глума.
За исключением одного.
Тилар не видел меча богов в своей руке. Но тем не менее чувствовал его. Рукоять сама цеплялась в скрюченную ладонь и ни за что не желала ее отпускать. Тилар приказал телу двинуться, ударить демона с лицом госпожи Нафф — того, что убил Мирин и получил в награду тело служанки. Он понимал, что ранее обитавшей в нем женщины давно нет. Остались лишь тени и свет, чтобы обмануть его и заманить в ловушку, как уводит с тропинки путников бродячий клок тумана в темном лесу.
Он пытался занести меч, но искалеченное тело не находило сил. Ему оставалась только сила воли, но ее одной оказалось недостаточно.
Его трепыхания встретил смех.
«Мы заберем твой меч и тебя, — пообещал демон. Тонкая рука потянулась к Ривенскриру. — А потом
