— Значит, джин-тоник, — сказал он.
— Бар скоро закрывается, — сказал хозяин.
Тогда Джаспер Блэк подошел к стойке, и два его ЕХИДНЫХ ПИЖОНА встали из-за стола и пошли в мужской туалет сделать пи-пи, а я встала и заперла их там, потому что они пялились на нас с Джаспером Блэком и делали неприличные жесты все время, пока он сидел со мной. Запереть их было проще простого. Там с наружной стороны двери был висячий замок, и я просто защелкнула металлическое кольцо, вернулась к столу поближе к телевизору и села как ни в чем не бывало. Хозяин и дедушки у стойки все видели, они толкали друг друга локтями и улыбались мне, что было бы очень мило, если бы у них зубы были в хорошем состоянии, а так это было похоже на фильм ужасов, что-нибудь вроде «НОЧЬ ОСКАЛЕННЫХ ДЕДУШЕК В ВЯЗАНЫХ КОФТАХ». Когда Джаспер Блэк вернулся от стойки со стаканами, он огляделся, выглядывая своих приятелей, и сделал вопросительное лицо, подняв брови.
— А куда делись парни, с которыми я сидел? — сказал он.
— Они пошли в задницу. Жалко, что вы не видели. Удивительное зрелище.
Джаспер Блэк посмотрел на меня и нахмурился. Потом пожал плечами и сел. Мы с минуту пили и больше ничего. Мы не смотрели друг на друга, а смотрели на стаканы друг друга, как будто это была невидаль какая-то. Как это бывает между людьми, если они знакомы меньше двадцати пяти минут или больше двадцати пяти лет. В общем, я пялилась на светлое пиво Джаспера Блэка, а Джаспер Блэк пялился на мой джин-тоник, а через минуту из мужского туалета раздался громкий стук, когда его дружки обнаружили, что заперты. Они барабанили все громче и громче. Может, ты думаешь, что хозяин их выпустил, но он не выпустил, потому что у нас в Ист-Энде иногда поступают не так, как везде. На этом клочке земли между Бетнал-Грин и Хаггерстоном есть тайны, Усама, над которыми твоим мудрецам пришлось бы почесать голову.
Джаспер Блэк мотнул головой в сторону двери, откуда доносился стук.
— Это они там? — сказал он.
— Они первые начали.
Джаспер Блэк опять нахмурился, а потом стал смеяться.
— Молодец, — сказал он.
— Да, на самом деле я молодец, так что не рассчитывайте ни на какие извращения.
Джаспер Блэк усмехнулся.
— Даже и не думал, — сказал он.
— Мой муж работает в отделе по обезвреживанию взрывных устройств, вечером его вызвали на работу, и я жду, когда он вернется домой.
— Обезвреживание взрывных устройств, — сказал Джаспер Блэк. — Красный провод или зеленый, да? Да уж, работка не из легких.
Я вскрикнула, когда он сказал про красный и зеленый провод, не могла сдержаться.
— О господи, — сказал он. — Простите, ради бога, не знаю, как с языка сорвалось. Господи, иногда я такой придурок, что хочется сквозь землю провалиться.
— Вы не виноваты. Я сама сегодня как бомба, вся на нервах, вот-вот взорвусь. Такое чувство, что в любую минуту могу сорваться.
— Бедная, — сказал он.
Он положил руку на мою руку, и я вздрогнула.
— Прошу заканчивать, — сказал хозяин.
Он не шутил. Через пять минут нас выставили из паба, и грохот из мужского туалета затих, когда бармен запер за нами дверь.
— С ними там ничего не случится? — сказал Джаспер Блэк.
— С вашими приятелями?
— Да.
— А вам не все равно?
— Все равно.
— Ну и отлично.
Мы стояли и смотрели друг другу на обувь. Шел дождь. Это же Лондон, Усама, так что, если я забуду сказать про погоду, ты просто представь себе, что холодно и дождливо, сильно не ошибешься.
— С вами ничего не случится? Я что-то за вас волнуюсь.
— Вы за меня волнуетесь? Да вы меня совсем не знаете. Вас мои проблемы не касаются.
— Есть еще такая штука, называется сочувствие, — сказал он. — Мы должны друг друга поддерживать. У вас тяжелая ночь. Может, разрешите мне хотя бы проводить вас до дому?
— Не разрешу, потому что у меня нет дома. У меня квартира.
— Тогда до квартиры.
— Это рядом, за углом. Не беспокойтесь за меня, со мной ничего не сделается. Приду домой, поставлю чайник.
— Где вы живете? — сказал он.
— Веллингтон-Эстейт, на углу Веллингтон-роуд. С мужем.
— Забавно, — сказал Джаспер Блэк. — Вы живете прямо через дорогу от меня. Мне видно Веллингтон-Эстейт из окна.
— Спорим, на цену вашего дома это не повлияло.
— Уверен, что внутри очень симпатично, — сказал он.
— Сойдет. Во всяком случае, у нас окна не выходят на Веллингтон-Эстейт.
Он улыбнулся.
— Пойдем в ту сторону вместе, — сказал он.
Мы пошли, и он обнял меня за плечи. Я не знала, как ему помешать. Я думала, может, он просто добрый. Я боялась, вдруг мой муж пойдет мимо и увидит, как мы идем. Я боялась, что мой муж взорвется. Да господи, я просто боялась.
Когда мы дошли до дому, машины мужа не было на улице. В нашей квартире свет не горел, было ясно, что он еще не вернулся.
— Он еще не вернулся.
Не знаю, зачем я это сказала. Как глупо. Не знаю, зачем я вообще разговаривала с Джаспером Блэком, он ведь даже не сказал мне, как его зовут.
— Ваш муж еще не вернулся? — сказал Джаспер Блэк.
— Да. Окна темные.
— Может, зайдем ко мне? — сказал Джаспер Блэк. — Я вам заварю кофе.
— Я не пью кофе.
— Ну чаю, — сказал он.
— Нет, спасибо. Мне уже пора домой.
— Да зачем? — сказал он. — Вас же там никто не ждет.
— Похоже что нет.
Хотя там меня ждал мой мальчик. Но я не могла сказать ему про это, как я могла? Я не могла сказать ему, что пошла в паб и бросила единственного сына совершенно одного в пустой квартире. У меня могли бы отнять ребенка. В смысле социальная служба. Так что я замерла. Я не знала, что делать. Дождь шел все сильнее, а я так нервничала, что не могла говорить, даже думать не могла. Джаспер Блэк сделал все за меня.
— Тогда пойдемте, — сказал он. — Пойдемте ко мне. В таком состоянии вам нельзя оставаться одной. Хорошая чашка чаю вам не помешает, я настаиваю.
Джаспер Блэк так и не налил мне этой чашки чаю, Усама. Мы пошли к нему домой, и оказалась, что это одна из тех георгианских жемчужин. Очень милый домик, внутри все опрятно, наверно, к нему приходила уборщица. Его дом стоял через дорогу от нашего, метрах в пятидесяти сзади. Насчет этого он не соврал. В гостиной он поставил какую-то ньюэйджевскую музыку с монахами и без ударных. Он сказал, что музыка меня успокоит, но ничего она не успокоила. Я все смотрела в окно, выглядывала, не вернулся ли муж.
— Моя девушка уехала, — сказал Джаспер Блэк.
— Ага.
