Марево

шляпахъ. Ничего не уц?л?ло отъ барскихъ зат?й при сл?дующемъ покол?ніи; за то теперь и растительность одичала. То тамъ, то сямъ, изъ кустовъ б?лой акаціи поднималась готическая стр?лка пирамидальнаго тополя; тутъ, волошскій ор?хъ блест?лъ на солнц? пепельнымъ стволомъ; тамъ, раскидистая шелковица пріютила въ т?ни мелкую листву глода, а дальше за молодыми каштанами сплошная ст?на вишенъ отгородила поляну съ пчелиными ульями и подсолнечниками. Межь темныхъ дубовъ мелькали березы, груши, яблони, и все сливалось надъ годовой въ прозрачную с?тку зелени на голубомъ подбо?, бросая на траву и на дорожки золотистыя пятна, голубоватыя т?ни…

Русановъ шелъ по заросшей тропинк? мимо плетня, увитаго хм?лемъ и отд?лявшаго бакшу съ красными и желтыми гарбузами, турецкими огурцами и прочими, насаженными Авениромъ, овощами. 'Какой ни на есть огурецъ, все жь онъ огурецъ, говорилъ экономъ, хвастаясь передъ сестрами; а вы что?' Русановъ спускался къ пруду; солнце въ туманно-красномъ разлив?, будто комокъ расплавленнаго стекла, пряталось за высокій берегъ, оставляя въ глазахъ зеленоватыя пятна; лиловыя облака разс?ялись по небу, и отражаемыя въ пруду деревья выступали темн?е, какъ на старинныхъ картинахъ, крытыхъ зеленымъ лакомъ. Надъ водой сид?ла Инна, облокотясь на гнилой пень липы и лаская водолаза.

— Лара, Лара! говорила д?вушка. Собака протянула морду на кол?ни хозяйки и слезливо смотр?ла ей въ глаза.

— Ты одинъ у меня! продолжала Инна, поглаживая б?дую полоску на лбу водолаза. Тотъ завилялъ хвостомъ. — Ты думаешъ онъ придетъ? Ихъ н?тъ больше на св?т?… Ни одного, прибавила она, задумчиво опуская голову.

Русановъ остановился: это было такъ ново для него, такъ непохоже на все что ему удавалось вид?ть. Собака заворчала было, но вгляд?вшись въ него, махнула раза два волнистымъ хвостомъ и улеглась.

— Кого это вы ждали? спросилъ Русановъ, подойдя.

— Хоть бы и васъ…

— Ну, люди въ зд?шней сторон?! сказалъ онъ, опускаясь возл? нея на траву:- А я-то думалъ, что это Аркадія какая-то, да и дяденька хорошъ… — Онъ началъ описывать ей свои странствія.

— Будетъ, перебила она, — в?дь это вамъ въ диковинку, а за меня они почти вс? сватались…

— Вы это такъ говорите, какъ будто вамъ ни разу не приходила мысль выйдти замужъ…

— Сбейте-ка мн? вонъ ту гливу!

Русановъ подалъ ей сп?лую, сочную грушу.

— Вотъ это хорошая вещь въ вашихъ краяхъ!

— Да, вы правы; за кого тутъ выйдешь? проговорилъ Русановъ.

Она улыбнулась, а потомъ, л?ниво поднявшись, проговорила:

— Давайте ходить, роса падаетъ.

Они долго гуляли. Она шла впередъ, легко и свободно пробираясь въ чащ?, подбирая цв?тки для гербарія. Русановъ ходилъ за ней, раздвигая в?тви, жевалъ листья и все собирался говорить о чемъ-то. Одинъ разъ онъ будто и р?шился, кашлянулъ…

— Славный нынче день, сказалъ онъ и опустилъ глаза подъ пристальнымъ взглядомъ Инны.

— Я не люблю такихъ…

— Какіе же вы любите?

— С?ренькіе, осенніе; т? какъ-то подъ ладъ…

Русанова очень интересовалъ характеръ Инны. Онъ постоннво зам?чалъ, что она разс?янна, задумчива, груститъ, а причины не могъ разгадать. Да и она никогда не заговаровала о себ?. Во время его частыхъ пос?щеній случалосъ имъ говорить и о литератур?, и о музык?, и о современныхъ вопросахъ, и о домашнихъ д?лахъ. Она очень бойко разсуждала, но все это, какъ будто, нисколько ее не затрогивало. Она, какъ будто, понимала, что все это есть, что вс?мъ этимъ люди могутъ заниматься, но у самой не вырывалось ни одного теплаго слова, ни одной задушевной мысли; точно она сама отояла въ сторон? и наблюдала жизнь отъ нечего д?лать. Иногда, посреди горячей тирады Русанова о значеніи современнаго движенія, она перебивала его вопросомъ: 'А не хотите-ли вы подсолнуховъ: у насъ посп?ли…'

На юг? посл? заката солнца, очень скоро смеркается; сумерки почти зам?тно глазу надвигаются на окрестность. Вм?ст? съ наступавшею темнотою Русановъ становился см?л?е…

— Инна Николаевна, хот?дось бы вамъ побывать въ Москв??

— Къ чему это вы такой вопросъ задаете? точно Подколесинъ….

— В?дь вамъ зд?сь скучно, неправда ли?

— Вотъ что!… Н?тъ не хот?лось бы… Гд? намъ провинціаламъ конфеты ?сть!

— Н?тъ, въ самомъ д?л?! Тамъ развлеченія, театръ, общество….

— Вотъ этого-то я и не люблю.

— То-есть чего же?

— Да вообще многолюдства, а въ частности того что называется обществомъ.

— И то сказать, приспособишься къ сред?, привыкнешь и самъ.

— Ну, эта тема напредки годится; а пока я думаю, что всетаки я такая не отъ того, что зд?сь; а скор?е зд?сь, потому что такая.

— Ну, еще одинъ нескромный вопросъ, простите… Кто это они?

Инна оставовилась…

— Они, кого 'н?тъ больше на св?т?', пояснилъ Владиміръ Ивановичъ.

— Да какъ же вы см?ете подслушивать? Вотъ я васъ Ларой затравлю.

— Вы такъ громко говорили съ собакой…

— А вы бы сами погромче крикнули и дали мн? знать, что я не одна. Вотъ и сконфузились! Какой вы тихоня! Такъ и ждешь, не сказали бы вы, извините, что я родился. Ну, зач?мъ вамъ зеать, кто такіе они? Я живу зд?сь слишкомъ двадцать л?тъ, вамъ надо разказывать все сначала; многое я сама забыла, а оно во мн? н?тъ-н?тъ да и скажется; мы не поймемъ другъ друга…

— Я думалъ…. Я разчитывалъ на вашу дружбу….

— Вы в?рите въ дружбу? Я отъ васъ, впрочемъ, всегда этого ожидала.

— А вы не в?рите? У васъ есть, однако, родные.

— Кто это? Мачиха? Она меня только что не ненавидитъ; Юля совершенно равнодушна къ моему существованію; Аня — славный малый, но…. вы видите, и тутъ даже но!

— Ну, Богъ съ вашими но!

— Хорошо, извольте. Они т?, которые сум?ли стать выше земли.

— Романтики? Идеалисты?

— Они т?, перебила она съ досадой, — чья душа и темна и св?тла, какъ эта ночь; они т?, что не продадутъ своей сов?сти ни за какія…. коврижки, р?шила она, расхохотавшпсь, а Русанова покоробило отъ этого см?ха.

— Только то? сказалъ онъ, чтобы что-нибудь сказать.

— Вы думаете это легко? Вотъ могила моего отца, сказала она, указывая на заросшій цв?тами холмикъ подъ самымъ домомъ. Онъ ц?лую жизнь промаялся одинъ и зав?щалъ похоронить себя въ саду; онъ боялся сос?дей даже на кладбищ?.

Русановъ не могъ вид?ть ея лица; они стояли въ т?ни дома, но голосъ сталъ до того грустенъ, до того симпатиченъ, ему было такъ хорошо, что онъ невольно подвинулся къ ней. Золотистыя верхушки деревьевъ давно потемн?ли; облака задымились, оставляя жемчужныя окраины. Изъ-за большой группы ихъ медленно выдвинулся м?сяцъ; темными призраками выступали кусты, по земл? ложились черныя т?ни. Все темн?й становилось въ чащ?, осыпанной серебристыми блестками тополей; кое-гд? ярко б?л?лъ стволъ березы, а тамъ опять черныя т?ни, темныя массы.

— Прощайте, вдругъ сказала Инна, — я лучше уйду, а то я буду несносна.

— Этому причиной я?

— Вы! Вы! Вамъ удалось вызвать меня на откровенность, а это р?дко со мною случается. Я пробовала сходиться со многими… Какъ только они меня узнавали, тотчасъ начинали изд?ваться. Прежде это меня огорчало. Если и вашъ вкрадчивый голосъ — притворство, я васъ возненавижу.

— Инна Николаевна, сказалъ Русановъ, взявъ ее за руку, — не думайте такъ обо мн?…. Я тоже круглый сирота…

— Ну, до свиданія, круглый сирота. А кстати, сантиментальный сирота, что это вамъ вздумалось