— Но он существует. Когда-нибудь увидите…
— …Видите, у нас есть лингвист, значит, здесь должны быть разумные существа. Но пока наши экспедиции носят, скорее, ознакомительный, а не научный характер. Это изменится, когда…
— Ничто никогда не меняется. Несмотря на Спектовского, идея Творца всегда присутствовала в истории, как и начальная точка отсчета времени.
— Слушай, поговори об этом с миссис Волхв. Богословские проблемы меня не интересуют…
— Ты снова за старое. Мистер Толчиф, в вас есть индейская кровь?
— Да, я на одну восьмую индеец. Вы это поняли по фамилии?..
— …И дома у нас паршивые. Вот-вот развалятся. В холодные часы их не обогреть, а в жару — страшная духота.
— Помяните мое слово: жилье это временное. Хотим мы здесь оставаться надолго или нет — один черт, придется строить все заново. И протягивать новую электропроводку.
— …А по ночам верещат какие-то твари. Первые дни они не дадут вам спать. Под днями я подразумеваю двадцатичетырехчасовые периоды. Конечно, не при дневном свете, а в темное время суток. Каждую ночь я слышу этот проклятый писк. Вы сами поймете…
— …Послушай, Бен, не зови Сьюзи Глупой. Она какая угодно, только не глупая.
— И весьма симпатичная.
— А ты заметил, как она…
— Заметил, но, полагаю, не стоит это обсуждать.
— Мистер Толчиф, кто вы по профессии? Простите?..
— …Говорите громче. Она немного глуховата.
— Я сказал, что!..
— Вы ее пугаете, не стойте к ней так близко.
— Где можно выпить чашку кофе?
— Попроси Мэгги Волхв. Она у нас специалист по таким делам.
— Если я смогу вовремя отключить кофейник. Когда о нем забываешь, он кипятит кофе снова и снова.
— Ума не приложу, почему наши кофейники так плохо работают. Их довели до совершенства еще в двадцатом столетии.
— Остается понять, чего мы еще не знаем.
— Тут как с ньютоновой теорией цвета. К началу девятнадцатого века считалось, что о цвете известно все. Но тут появился Лэнд со своим двухсветовым источником и теорией интенсивности и разрушил все традиционные представления.
— Ты хочешь сказать, что в наших автоматических кофейниках есть что-то такое, чего мы не знаем?
— Что-то в этом роде…
И так далее…
Бен слушал рассеянно. Отвечал, когда его спрашивали. Устав от нахлынувших ощущений, он отделился от толпы и направился к рощице кожистых зеленых деревьев. Издали они казались подходящим материалом для обивки психиатрических кушеток.
Воздух слабо отдавал гарью, словно по соседству работал завод с отходным производством. «Через несколько дней я к этому привыкну, — решил Бен. — Есть что-то странное в этих людях. Но что? Они показались такими… — Он искал слово. — Слишком яркими. Да, точно. Необыкновенно одаренные, и каждый жаждет общения. Пожалуй, слишком взвинченные. Немудрено: они, как и я, понятия не имеют, зачем собрались здесь. Однако, это не объясняет полностью их поведения». — Прервав размышления, он переключился на окружающий мир: ярко-зеленые деревья, подернутое дымкой небо, небольшие, напоминающие крапиву растения под ногами.
«Довольно однообразный ландшафт. — Ощущение новизны исчезло; он почувствовал легкое разочарование. — Не многим лучше, чем на корабле». Но Бетти Джо Бем говорила о необычных формах жизни за чертой поселка. Поэтому рано распространять свои выводы на всю планету. Следует отойти подальше от колонии, которая, как он осознал, не что иное, как часть их мира. В конце концов, чем еще здесь заниматься, пока не получены инструкции со спутника? «Надеюсь, Морли скоро появится, и мы сможем начать». Он присел на камень. На его правый ботинок не спеша заполз жук. Затем вытянул вверх стебелек с крошечной телекамерой. Линзы камеры раскачивались прямо перед лицом Бена.
— Привет, — сказал Бен жуку.
Удовлетворенный осмотром, тот убрал камеру и не спеша удалился тем же путем. «Интересно, для кого или для чего он меня исследовал?» — подумал Бен, поднимаясь. На мгновение ему пришло в голову раздавить жука, но вместо этого он подошел к Бетти Джо Бем.
— Когда ты прибыла, здесь были эти жуки-соглядатаи?
— Они появились, когда возвели первые здания. Полагаю, они безобидны.
— Но ты не уверена.
— Мы ничего не можем с ними поделать. Одно время мы их уничтожали, но тот, кто их делает, просто присылал новых.
— Наверное, вам имеет смысл проследить за ними и узнать, кто их присылает.
— Не вам, а нам, мистер Толчиф. Вы член нашей колонии, как и остальные. И знаете столько же, сколько все — так же мало. После получения инструкций мы поймем, чего требуют от нас проектировщики колонии. Хотят они или не хотят, чтобы мы исследовали местные формы жизни. Поживем — увидим. Кстати, как насчет кофе?
— Ты давно здесь? — спросил Бен, когда они с Бетти, усевшись за пластмассовый мини-бар, маленькими глотками потягивали кофе из светло-серых чашек.
— Уэйд Фрейзер, наш психолог, прилетел первым, примерно два месяца назад. Остальные прибыли поодиночке. Надеюсь, Морли тоже скоро прилетит. Мы умираем от любопытства, очень хочется узнать, зачем мы тут.
— Ты уверена, что Уэйд Фрейзер ничего не знает?
Бетти бросила на него быстрый взгляд.
— Что ты имеешь в виду?
— Он появился первым и встречал остальных. Может, ставится психологический эксперимент, и Фрейзер руководит им?
— У нас другое опасение, — Бетти вздохнула. — А вдруг наше пребывание здесь бессмысленно? Все прилетели сюда на нозерах. Ты же знаешь, без заправки нозер не взлетит вторично. Нам не выбраться отсюда без посторонней помощи. Может, это тюрьма? Может, мы все что-то натворили, или кто-то считает, что натворили? Мы думали над этим. — Она с тревогой посмотрела на Бена. — Ты совершил в своей жизни что-нибудь противозаконное?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, может, ты преступник или что-нибудь в этом роде?
— Не думаю.
— Ты выглядишь обычным человеком.
— Спасибо.
— Я имею в виду, что ты не похож на преступника. — Покраснев, она поднялась и пошла к буфету. — Как насчет «Сигрэмс ВО»?
— Не откажусь, — оживился он.
Когда они потягивали кофе, сдобренное канадским виски, в комнату заглянул доктор Милтон Бабл и, заметив их, устремился к бару.
— Дельмак-ноль — второсортная планета, — без всякого вступления обратился он к Бену. Его землистое, словно изрытое оспой лицо скривилось. — Сейчас это не вызывает сомнений. Спасибо. — Он принял чашку кофе из рук Бетти, отхлебнул, все еще кривясь. — Сюда что-то добавлено? — Он заметил бутылку «Сигрэмса». — Черт, виски портит вкус кофе. — Он сердито поставил чашку.
— Я думала, так лучше, — виновато сказала Бетти.
— Знаете, Толчиф, забавная подобралась компания, — Бабл хмыкнул. — Я здесь уже месяц и не нашел никого, с кем можно поговорить по-человечески. Каждый замкнулся в себе и не удостаивает других даже проклятия. Конечно, я не имею в виду вас, Бетти.
— Да чего уж там, — вздохнула женщина. — Мне нет дела ни до вас, Бабл, ни до остальных. Мне хочется только одного: чтобы меня не трогали. — Она повернулась к Бену. — Когда кто-нибудь приземляется, в нас пробуждается любопытство… Как в случае с вами. Но потом все возвращается на круги своя. — Она взяла из пепельницы сигарету и затянулась. — Не обижайтесь, мистер Толчиф, но Бабл прав. Скоро мы надоедим вам, а вы — нам. Вы немного пообщаетесь с нами и уйдете в… — Она запнулась, пошевелила пальцами, будто искала нужное слово, и слово это было осязаемым предметом. — Возьмем Белснора. Он думает только о системе охлаждения. Боится, что она сломается, и тогда всем нам крышка. Он считает, система охлаждения не дает нам… — она сделала жест сигаретой, — свариться.
— Его фобия безобидна, — заметил доктор Бабл.
— О да, все мы безобидны. — Бетти кивнула и обратилась к Бену: — Знаете, мистер Толчиф, что делаю я? Глотаю пилюли. Сейчас покажу. — Она открыла сумочку и извлекла аптечный пузырек. — Смотрите. — Она протянула пузырек Бену. — Голубые — это стелазин. Я их принимаю как противорвотное, хотя это не основное его назначение. Вообще-то, в дозах меньше двадцати миллиграммов в день стелазин транквилизатор. В больших дозах это антигаллюциноген. Но я использую его ни как то, ни как другое. Плохо то, что он расширяет сосуды. Иногда мне после него тяжело вставать. Кажется, это называется гипостаз.
— Значит, она все время принимает сосудорасширяющее, — проворчал Бабл.
— Маленькие белые таблетки, — продолжала Бетти, — это метамфетамин. А вот эта зеленая капсула…
— Когда-нибудь из ваших пилюль вылупятся птенцы, — хмыкнул Бабл.
— Странная мысль, — сказала Бетти.
— Я имел в виду, что они похожи на разноцветные птичьи яйца.
— Да, я поняла. Но все равно странное сравнение. — Она откупорила пузырек и высыпала на ладонь разноцветные пилюли. — Красная капсула — это, конечно, пентабарбитал, снотворное. Желтая — норпрамин, он снимает депрессивный эффект мелларила на центральную нервную систему. Квадратная оранжевая таблетка, — это новинка. В ней пять слоев, которые действуют по так называемому принципу последовательного всасывания. Очень эффективный стимулятор ЦНС. Дальше…
— Она принимает успокоительное вместе с ЦНС-стимулятором, — вклинился в разговор Бабл.
— А они не компенсируют друг друга? — осведомился Бен.
— Может, и так, — пожал плечами доктор.
— Вовсе нет, — возразила Бетти. — Я хочу сказать, субъективно я чувствую разницу. Я чувствую, как они мне помогают.
— Она прочитала кучу литературы, — пояснил Бабл. — Привезла с собой «Настольный справочник врача» со списком побочных эффектов, противопоказаний, дозировки, времени воздействия и так далее. Она знает о своих пилюлях не меньше меня. Наверное, столько же, сколько фармацевты, которые их делали. Если вы покажете ей какую-нибудь таблетку, Бетти сразу скажет вам, как она называется, как действует и как… — Он поерзал на крутящемся табурете и засмеялся. — Я знаю лекарство, в сверхдозах вызывающее побочные эффекты — конвульсии, кому и в конце концов смерть. И в справочнике, как раз после упоминания о конвульсиях, сказано: может возникнуть привыкание. — Он вновь засмеялся и поковырял в носу
