прибытии. Вот он: «Ваш корреспондент Сергей Назаров, находится в диспетчерской башне Главного Лунного космодрома, — место в которой ему любезно предложил главный диспетчер. Прекрасные телевизионные установки позволяют мне быть поистине вездесущим. Вот я переношусь в подлунный город.
— Сейчас прибывают! — сообщил дежурный диспетчер Главного Лунного космодрома, вбегая в зал, где собралось около ста человек, одетых в тяжелые белые скафандры с прозрачными шлемами.
Все вскочили с мест и устремились к подъемникам. Через несколько минут зал опустел. Подъемники вынесли ожидающих из подземного (вернее, из подлунного) города на поверхность Моря Дождей.
Это были инженеры, техники, рабочие особой комиссии Всемирного Научно-Технического Совета — наладчики, контролеры и инспекторы, готовившие гравитонный корабль «Уранию» к полету.
Целых полгода они придирчиво, с невероятной тщательностью выверяли, выстукивали, прощупывали излучениями всю сложную систему ракеты — до последнего контакта, до последнего транзистора.
Теперь они с нетерпением ожидают прибытия с Земли отважных астронавтов.
Лунный пейзаж всегда поражает воображение…
Насколько хватает глаз, расстилается пустынная, голая равнина Моря Дождей — «моря» без всяких признаков влаги. Дно «моря» слагают темные горные породы. На юго-востоке вздымаются черные громады Лунных Карпат со сверкающими вершинами самых высоких пиков.
С юго-запада, запада и юга равнину окружают Апеннины, Кавказ, Альпы, образуя нечто вроде крепостного вала. Прямо на севере виднеется пологая холмистая гряда Цирка Архимеда. И лишь башни радиотелескопов, установленных на вершине горы Пико, да многочисленные служебные сооружения космодрома вносят странный диссонанс в ландшафт лунного мира.
Над головой раскинулось густо-черное небо с ослепительно-ярким пылающим Солнцем и крупными немерцающими звездами. Неправдоподобно резкие тени, отбрасываемые неровностями лунной поверхности, лишь подчеркивают мертвую безжизненность пейзажа. Сейчас пора полноземелия, и в западной части небосвода висит огромный сверкающий шар Земли, заливая окрестности голубоватым светом. Земной диск почти недвижно стоит в небе Луны, всегда на одном месте. Позади него медленно скользят звезды. Если долгое время наблюдать за равниной, то увидишь, как изредка взметнется беззвучный столб пыли и камней: это ударил в почву метеорит. Здесь нет газовой подушки атмосферы, как на Земле, надежно прикрывающей от метеоритной бомбардировки.
Дуга гигантской эстакады уходит своим верхним концом в направлении на Цирк Архимеда. Гравитонный астролет загадочно просвечивает зеленоватой обшивкой корпуса сквозь ажурное плетение конструкций. Вокруг него еще работают люди, заканчивая последние предстартовые операции.
У броневых куполов космопорта собрались почти все жители подлунного города. Они то и дело поглядывают на северо-восток, откуда должна появиться первая ракета «Земля — Луна» с членами экипажа «Урании».
— Когда назначен старт «Урании»?
— Да ты что, с Земли свалился? Вчера вечером объявляли по городской сети.
— При чем тут свалился, да еще с Земли, — обиделся Леня Гилязетдинов, наладчик электронных машин, не поняв шутки. — Я как раз был в астролете. Показалось, что шалит электронный регулятор приемника равновесия, провозился с ним до глубокой ночи.
Узкие черные глаза Гилязетдинова неприязненно посмотрели на Анатолия Кулика, контролера ядерной сварки.
— Прости, я не знал. Старт состоится восемнадцатого мая в двенадцать дня.
Помолчали.
— А ты давно здесь работаешь?
Гилязетдинов с недоверием смотрит на Кулика, ожидая нового подвоха, и настороженно спрашивает: — А что?
— Да ты не обижайся, друг, — Полтора года. А ты?
— Пятый год уже здесь… Да-а!.. — Кулик любовно смотрит на отливающий изумрудным блеском корпус астролета. — Пришлось поработать над этой игрушкой. Знаешь, что такое ядерная сварка нейтронитных швов?
— Слышал. — Гилязетдинов иронически усмехается. — Это не диковинка. Академик Самойлов в центр Галактики летит и то не хвастается…
— И везет же людям! — с завистью произносит Кулик. — Ты полетел бы с ним?
— Еще бы!
— Путешествие не из близких, — заметил кто-то за их спиной, видимо желая принять участие в разговоре.
Но в это время на диспетчерской засиял зеленый сигнал.
Почти одновременно раздался возглас:
— Вот они!
Все как по команде повернули головы на северо-восток: в черной бездне неба ослепительно горит точка. С каждой секундой она увеличивается в размерах, на глазах превращаясь в подобие хвостатой кометы. Все ближе, ближе… Вот уже отчетливо виден серебристый корпус ракеты. Повернувшись дюзой к Луне, она начинает торможение. Лунный мир — это мир безмолвия. Поэтому странно видеть, как в полной тишине содрогается корпус ракеты, медленно опускающейся на огненном столбе реактивной струи.
Вскоре в той же стороне небосвода вспыхивает еще несколько подобных звездочек. До конца дня на космодроме царит необычайное оживление: через каждые полчаса приземляется ракета с очередной партией провожающих. Бурлящее море людских голов в прозрачных шлемах заполнило до краев площадь перед зданием космопорта.
Реальность гравитонного астролета как-то сразу успокоила меня. Вплотную я с ним стал знакомиться на другой же день после нашего прибытия на Главный Лунный космодром. Грандиозная стартовая эстакада потрясла мое воображение: ее длина равнялась двенадцати километрам, а выходная арка оканчивалась на высоте восьми километров, опираясь на самый высокий пик Апеннин. Трехсотметровое тело «Урании», напоминающее ископаемого рыбоящера, покоилось на тридцати шести стартовых тележках.
Обычные атомные жидкостно-реактивные двигатели сообщают тележкам в конце разгона скорость, равную трем километрам в секунду. Эта скорость вполне достаточна для отрыва «Урании» от Луны. Дальше вступит в действие гравитонный прожектор астролета.
По сравнению с громадами фотонных ракет, на которых я летал прежде, «Урания» кажется малюткой. Но я уже знал, что эта малютка тяжелее старинных дредноутов. Восемьдесят две тысячи тонн — вот сколько весит ее изящная конструкция! При сравнительно небольших размерах ракеты этот вес показался мне неправдоподобно громадным.
Академик Самойлов разрешил мое недоумение:
— Столь колоссальный вес придал астролету нейтронит. Ты ведь о нем слышал: этот металл занимает в таблице Менделеева особое место. Атомы нейтронита содержат только нейтроны и другие электрически нейтральные частицы. Нейтронит во всех отношениях является чудо-элементом. Нейтронит — это как бы веха, разделяющая мир обычного вещества и мир антивещества, плюс — материи и минус — материи. Свойства его фантастичны. Он страшно тяжел: один кубический сантиметр нейтронита весит четыре тонны!
Это самое твердое, самое плотное, самое инертное вещество во Вселенной. Для него не страшны звездные температуры, так как он плавится лишь при двенадцати миллионах градусов. В нейтронитном скафандре можно жить на Солнце! Нейтронитная броня астролета выдерживает удар даже крупных метеоров, не пропускает самых мощных космических излучений.
— Это же замечательно! Надеюсь, для нас изготовлены нейтронитные скафандры?
— К сожалению, нет, — ответил академик. — За десять последних лет вся атомная промышленность Восточного полушария при полном напряжении мощностей смогла синтезировать лишь семнадцать тысяч кубиков нейтронита, так как его производство чрезвычайно сложно и энергоемко. Этого количества едва хватило на постройку «Урании». Будем надеяться, что к моменту нашего возвращения нейтронит будет
