Но Мег не проведешь. Новые приглашенные были потенциальными клиентами банка.
– Я думала, что в этот раз ты примешь участие в приготовлениях, – сказала она. Взяв со стола мраморное пресс-папье и перекладывая его с руки на руку, она сделала вид, что целиком поглощена своим занятием. – Может быть, хоть часть дня ты проведешь завтра дома?
Он взглянул на нее с удивлением и уклончиво ответил:
– Ты ведь знаешь, что от меня в таких делах мало проку. – Обойдя вокруг стола, он осторожно взял с ее ладони кусок полированного мрамора. Возможно, он боялся, что пресс-папье в конце концов приземлится на лужайке перед домом, пущенное в оконное стекло, как поступила дочь с аналогичным предметом, когда ей было девятнадцать. Правда, сейчас у Мег было другое настроение, чтобы таким образом показывать свой крутой нрав. – Но к самому началу вечеринки я успею, – пообещал он, кладя пресс-папье на стол.
– Ведь это мой день рождения. – Она умоляюще подняла глаза на отца. – Я думала…
– Эй! – прервал он ее бодрым восклицанием. – Моей единственной дочери исполняется двадцать семь, а она все еще самая красивая девушка в Сан-Франциско.
Мег знала, что не в силах противостоять его лести. Однако сейчас она поклялась себе, что так легко не сдастся. Подбоченившись, она заговорила с шотландским акцентом, от которого отец долгие годы пытался ее отучить:
– Эгей! Я г-гада, что ты об этом помнишь. Могу я спгосить тебя, что ты собиг-г-аешься подаг-г-ить своей доченьке на день г-г-ождения? И не говог-ги, что забыл о подайке, милый папочка.
Его лицо стало серым.
– Конечно, я не забыл. Твоя модистка получила карт-бланш на любой наряд, который только твое сердце пожелает.
– Но, па! Мне не нужны новые платья. Мой шкаф и так ломится от них.
Дуглас стукнул кулаком по столу, но Мег осталась совершенно невозмутимой.
– Следи лучше за тем, как говоришь! Леди не должна быть такой вульгарной. Как бы огорчилась твоя покойная мамочка, если бы услышала, как ты копируешь мой акцент. Ты наполовину американка и не должна говорить, словно шотландские горцы, только вчера эмигрировавшие в Штаты.
При упоминании о матери желание позлить отца тут же пропало, оставив в сердце Мег щемящую пустоту.
– Я уверена, мамочка сказала бы, что подарок должен идти от сердца, – тихо сказала она. – Ты покупаешь мне на день рождения наряды вот уже двенадцать лет подряд после ее смерти. Это совсем не то, папа.
– Ах, Мегги! – воскликнул Дуглас. Взяв ее за плечи, он мягко привлек девушку к себе и поцеловал в лоб. Его усы и бакенбарды кололись. Потом он вдруг сделал то, чего не делал давным-давно: по-медвежьи обхватил ее и поднял на руки. Ошеломленная, Мег пыталась, отбиваться. – Будь милосердна, дочка. Ты же знаешь, что я не умею делать подарки.
Охватившая было ее радость тут же исчезла как дым. Она была бы счастлива получить из его рук любую безделушку, только бы знать, что он понимает ее, чувствует, как она любит музыку, искусство. А еще лучше – отменил бы этот званый вечер и провел с ней весь завтрашний день. Отец и дочь – они могли бы устроить пикник или прогуляться на лошадях по побережью. Даже президенту Национального банка Комсток необходим хотя бы день отдыха.
Но слишком заманчивая перспектива соединить развлечение с деловыми интересами не даст ему дня полной свободы.
– Я надеялась на что-то необычное, – вздохнула Мег. – Глупо, конечно…
– Все что хочешь, доченька. Только скажи. Клянусь, я исполню любое твое желание. Ты же знаешь, что видеть тебя несчастной выше моих сил. Ну, простила?
– Разумеется, простила. – Она произнесла это без всякого выражения.
Он поставил ее на ноги, и огорченное выражение на его лице сменилось обаятельной улыбкой. Его черты словно освободились от печати лет, а голубые глаза засветились почти детской радостью.
– Пойдем, я покажу тебе последние экспонаты моей коллекции. Думаю, ты будешь довольна.
Только что Мег собиралась где-нибудь, в уголке погоревать над своей участью, но жалость к себе тут же уступила место интересу. Коллекция мечей, которую собирал отец, занимала обоих в равной степени. Обо всех экспонатах отец рассказывал ей в подробностях, он счастлив был поделиться с дочерью своими знаниями. Мег очень занимали боевые достоинства этого оружия – их роль и место в войнах, вместе с тем она была настоящим ценителем чистоты линий, изящества, эстетического чутья, которое проявили кузнецы, сотворив эти шедевры.
Мег пошла за отцом в выставочную комнату. Перешагнув порог, она словно оказалась в прошлом, в окружении целого арсенала – мечей, сабель и кинжалов. Каждый клинок имел историю – от пяти до пятисот лет, – в которой имели место и стойкость, и героизм, и верность, и предательство.
Основу коллекции составляли шотландские палаши и кинжалы. Но были тут и сабли средневековых рыцарей, и кривые турецкие ятаганы, и боевые топоры, и рапиры эпохи Ренессанса, и еще многое другое.
Центр комнаты занимал стол черного дерева, на нем можно было внимательно рассматривать отдельные экземпляры.
Сейчас плоскость его скрывало полотнище черного бархата. А под ним – последние приобретения.
У Мег перехватило дыхание. Вдохновленный ее реакцией, Дуглас гордо выпятил грудь… хотя ему и в голову не могла прийти истинная причина, которая заставила сильно забиться ее сердце.
Перед девушкой лежали пять японских мечей. Мег поняла это сразу, вспомнив виденную где-то картину, на которой жестокий и кровожадный самурай сносил таким мечом голову врагу, а из-за пояса у него виднелся такой же по форме меч, только покороче. В жизни она ничего подобного не видела. Если уж ока, впервые взглянув на эти мечи, не смогла сдержать волнение, то что говорить о человеке, для которого восточное оружие было истинной страстью?
Ей вспомнились слова Буна: «Капитан балдеет от всей этой восточной ерунды и, само собой, от черноволосых и косоглазых девчонок. Если он что и любит больше, то это свою коллекцию мечей и кинжалов».
С этой мыслью возродилась и надежда. Если упрямый капитан Тальберт отказался от денег и не поддался на угрозы, когда она просила о помощи, то, возможно, удастся сыграть на этой его слабости?
Мег подошла к столу, чтобы получше рассмотреть клинки. Хотя наверняка в их истории было немало грязи и насилия, нельзя было не залюбоваться ими – с таким высочайшим искусством были изготовлены рукоятки и лезвия. Ей действительно не доводилось видеть ничего более прекрасного.
– Они великолепны. Где ты их нашел, папа?
Ответом ей было неловкое молчание. Дуглас откашлялся, прочищая горло. С удивлением взглянув на него, Мег заметила, что он костяшками пальцев растирает себе грудь – признак того, что он сильно нервничает или чувствует за собой вину.
– Я что-то не так сказала? – насторожилась Мег.
– Нет, Мегги. Но это грустная история. – Заложив руки за спину, он начал мерить шагами комнату.
Ее охватило недоброе предчувствие. А что, если это как-то связано с покушениями на отца?..
– Расскажи мне, – потребовала она.
– Один из местных парней взял в нашем банке кредит… э-э… на закупку большой партии товаров для импорта. Под перевозку были зафрахтованы три судна, но они попали в шторм и затонули. Три недели назад подошел срок расплачиваться. Эти мечи были, единственным обеспечением кредита, и я предложил погасить кредит из собственных средств в обмен на них. – Дуглас замолчал, остановился у стола и забарабанил кончиками пальцев по лезвию. – Я отдал их специалисту вычистить и смазать – и вот они здесь, – закончил он прерывающимся от волнения голосом.
– Ох! – только и сумела выдавить из себя Мег. Не в ее правилах было решать свои проблемы за счет несчастья других. – Бедняга. Пожалуй, тебе надо дать ему шанс выкупить их.
– Нет! – воскликнул Дуглас, метнув на дочь быстрый взгляд.
– Ты не все мне сказал? – нахмурилась девушка.
– Этот человек знал, на что шел. Для него будет… оскорблением, если я попытаюсь вернуть ему клинки.
