уловил слабые запахи цветов, мебельного лака, ужина — какого-то итальянского блюда, — но ни алкоголя, ни табачного дыма, ни просто табака не учуял.
В коридоре он некоторое время постоял, изучая обстановку. Врачи и санитары хлопотали вокруг парня, лежавшего на полу, рядом с громадным разбитым телевизором. Парень стонал; ему только что наложили шины на левую ногу и собирались его унести. Второй грабитель, здоровенный детина, сидел на полу со скованными за спиной руками. Детина отвечал на вопросы врача, который светил фонариком ему в глаза, и было ясно, что он еще не очухался.
Рослый худощавый старик со встрепанными редкими седыми волосами стоял слева, никому не мешая, и спокойно отвечал на вопросы офицера. Старик держался с поразительным достоинством, хотя был в пижаме, халате и шлепанцах. Отвечая на вопросы, он не переставал наблюдать за происходящим и в то же время давал точные и четкие ответы.
Справа, на четвертой ступеньке лестницы, сидела женщина в светлой легкой пижаме, разговаривая по сотовому телефону. Босые ступни она сдвинула вместе, ее густые темные волосы были взлохмачены, словно она только что выбралась из-под одеяла. Должно быть, так и было. Как и полагалось опытному детективу, Кахилл сразу вычислил, что она живет в этом доме — иначе, почему на ней пижама? Сегодня он прямо-таки блещет проницательностью.
Даже в пижаме, без макияжа и непричесанная, женщина показалась ему миловидной. Нет, не просто миловидной, а красивой, насколько Кахилл мог судить в такой ранний час, при электрическом свете и отсутствии макияжа. Счастья не купишь, зато деньги позволяют дряхлым старикам покупать молодых красоток… Эта мысль отрезвила Кахилла, заставила вспомнить о деле.
Он ощутил приступ знакомого раздражения, которое почти не покидало его последние два года, и понял, что несправедлив к незнакомке. А что делать? Любой мужчина станет раздражительным, сначала обнаружив, что его жена — лживая, коварная тварь, а потом выдержав утомительную и гнусную процедуру развода. Чтобы без помех взяться за работу, Кахилл абстрагировался от раздражения, отодвинул его в сторону, словно живое существо. Ему и без того хватало забот.
Кахилл подошел к одному из патрульных — Уилкинсу, сравнительно молодому, но подающему надежды новичку, который попал в полицию Маунтин-Брук не за красивые глаза. Уилкинс стоял на страже над детиной в наручниках и внимательно слушал, как врач расспрашивает того.
— Помощь нужна?
Уилкинс удивленно вскинул голову, увидев Кахилла. В ту же секунду детина метнулся вперед, сшиб с ног врача и вскочил с неожиданным проворством. Уилкинс ринулся за ним, но Кахилл опередил его. Краем глаза он успел заметить, что женщина, сидевшая на лестнице, тоже вскочила, развернулся на левой пятке и нанес правой ногой точно рассчитанный Удар прямо в солнечное сплетение детины. Удар был настолько силен, что противник обмяк и сел на пол, захлебываясь воздухом. На помощь уже спешили двое офицеров. Убедившись, что все под контролем, а детине понадобится еще несколько минут, чтобы отдышаться, Кахилл повернулся к врачу, который неуверенно поднимался, зажимая окровавленный нос.
— Похоже, он притворялся.
— Видимо, да. — Врач вытер нос марлей из своих запасов, высморкался и сделал глубокий вдох. — А что с ним теперь?
— Просто задохнулся. Удар был не слишком сильным.
Мощным ударом в солнечное сплетение можно остановить сердце, сломать грудину и повредить внутренние органы. А Кахилл умудрился не сломать детине ни единого ребра.
К ним шагнул отдувающийся Уилкинс:
— Может, возьмешь на себя бумажную работу, Кахилл? Бумажная работа — проклятие каждого полицейского. Но Кахилл так извелся от скуки, что был рад даже такому занятию. Уилкинс кивнул в сторону женщины, которая уже успела опять сесть на ступеньку и возобновить разговор по сотовому.
— Допроси ее, пока мы разберемся с этим Рэмбо.
— С удовольствием, — чистосердечно ответил Кахилл. Его заинтересовала реакция незнакомки на попытку грабителя удрать. Она не вскрикнула, не побежала прочь — просто вскочила, плавно, не теряя равновесия и не сводя глаз с детины. Если бы Кахилл не успел остановить его, это сделала бы незнакомка. Именно поэтому Кахиллу не терпелось допросить ее.
Он направился к лестнице. Свет фонарей бил ему в спину, ярко освещая лицо незнакомки. Она продолжала спокойно и сосредоточенно говорить по телефону, но, заметив Ка-хилла, прикрыла микрофон пальцем и попросила подождать минутку.
Как полицейский Кахилл не имел привычки кого-либо ждать. В нем опять шевельнулось раздражение, но его тут же сменила ирония. А может, он и вправду надменный ублюдок, о чем постоянно твердила бывшая жена? К тому же на сожительницу старика было просто приятно смотреть.
Изучая ее, Кахилл машинально составлял описание: темные волосы почти до плеч, темные глаза. Пожалуй, волосы каштановые, а глаза — карие, но точный оттенок и тех и других он не смог определить. Отблеск фонарей играл на волосах, придавая им насыщенный цвет темного шоколада, а глаза были еще темнее.
На вид ей под тридцать… или немного за тридцать. Рост — пять футов и пять-шесть дюймов. Кахилла подмывало накинуть еще пару дюймов, но он вдруг понял, что впечатление высокого роста создает почти военная выправка женщины. Вес — от пятидесяти пяти до шестидесяти килограммов. Кожа гладкая, чистая, настолько напоминающая сливочное мороженое, что Кахилла так и тянуло лизнуть ее.
Закончив разговор, незнакомка подала ему руку:
— Простите, что заставила вас ждать. Я звонила в телефонную компанию по автоматической линии, и мне не хотелось начинать все заново. Я Сара Стивенс.
— Инспектор Кахилл.
Ее ладонь оказалась миниатюрной и прохладной, но пожатие — неожиданно крепким.
— Не могли бы вы рассказать подробно, что здесь произошло?
Судя по акценту, женщина родилась не на Юге, но где именно, Кахилл так и не понял. Ах вот в чем дело: у нее нет никакого характерного акцента.
— С удовольствием. — Она указала на ступеньку. — Не хотите ли присесть?
Кахилл сразу сообразил, что на узкой ступеньке им придется соприкасаться плечами, а это наверняка помешает работе. Он сразу заметил, что рядом с этой женщиной его слишком часто посещают неуместные мысли. Взяв себя в руки, он отступил на безопасное расстояние и сосредоточился на допросе.
— Спасибо, я постою. — Он извлек из кармана пиджака блокнот и открыл чистую страницу. — Итак, ваше имя?..
— Сара Стивенс, — раздельно продиктовала она.
— Это вы обнаружили, что в дом проникли грабители?
— Да, я.
— Вы запомнили точное время, когда это произошло?
— Нет, у меня на тумбочке стоят электронные часы. Но по-моему, я проснулась немногим более получаса назад.
— Что вас разбудило? Шум?
— Нет. Я живу над гаражом, услышать оттуда шум в библиотеке я не могла. Грабители перерезали силовой провод, вентилятор на потолке у меня в комнате перестал работать. Поэтому я и проснулась.
— Что же было дальше?
Сара как можно точнее передавала подробности недавних событий, с неловкостью сознавая, что одета только в тонкую пижаму, а ее ноги босы. Как досадно, что она не успела сбегать наверх за халатом и шлепанцами и заодно хоть немного пригладить волосы! А может, тщательно накраситься, выбрать нарядное неглиже, опрыскаться духами и повесить на шею табличку «Я доступна»? Тогда инспектор Кахилл допрашивал бы ее в спальне, сидя на кровати.
Мысленно посмеявшись над собственной глупостью, Сара с недовольством отметила, что ее сердце по- прежнему бьется слишком быстро — с тех пор как она заметила вошедшего в дом Кахилла. По какому-то неизвестному закону химии, биологии, а может, биохимии Сару мгновенно потянуло к этому человеку. Это случилось неожиданно, прозвучал некий сигнал, заставивший Сару вспомнить, почему вертится мир. Этот сигнал она слышала и раньше, но таким громким и настойчивым он был впервые. Он наполнил Сару тайным
