Коршене! В конце концов, разве мы не за этим приезжали?!
Нет, не за этим. Грациан бы понял — но навряд ли кто-нибудь еще. Она и сама не понимала до конца.
— Это было слишком опасно. Орден не любит, когда его секреты узнают посторонние. Если бы мы с Естасиусом говорили наедине — все было бы возможно. Но там было еще тридцать шесть человек. И среди них — Винцан и прочие друзья Скавро, те, кто очень хотел бы рассчитаться за его гибель. Они попросту не выпустили бы меня из замка живой, если бы решили, что я представляю для них угрозу. — Она помолчала. — Можешь считать, я испугалась. Это и в самом деле так.
Северянин не ответил. Соглашался ли он с ее резонами? Упрекал ли в душе за трусость? Вслух он сказал лишь только:
— Ладно, ерунда. Приедем в Коршен — там и разберемся. Этот подлец от нас не уйдет!
Чтобы уйти от этой тягостной темы, она заговорила о другом:
— Как все же получилось, что ты нашел меня там, в лесу? Я была уверена, что ты давно уехал!
Неожиданно киммериец расхохотался громовым басом. Смеялся он долго — а когда успокоился, объяснил… и тогда начала смеяться Палома. Смеяться, пока горошины-слезы не покатились по щекам…
— Я был очень зол на тебя, — сказал ей северянин. — Так зол, что готов был убить. И уже у самых городских ворот вдруг вспомнил, что говорил мне Грациан, когда отправлял с тобой в Немедию. «Эта женщина безумна, как кошка, — так он мне сказал. — Она будет отдавать тебе приказы, которые будут порой казаться нелепыми или странными… Если это случится, тогда поступай и точности, как она говорит. Но если однажды она велит тебе что-то такое, что приведет тебя в смертельную ярость — тогда сделай все наоборот!» Именно так я и поступил. Вернулся. И поехал за тобой следом…
Она смеялась. Потому что смеяться было легче всего.
Скажет ли она когда-нибудь правду Конану? Скажет ли Грациану? Палома не знала.
Всей правды не знала и она сама.
