человеку, который не обладал качествами, внушающими любовь. Опыт мог быть, а мог и не быть удачным… Сама Юлия, эта двадцатисемилетняя голубка, била крыльями до изнеможения. Она привыкла к тому, что она замужем за самым значимым человеком из окружения отца – сначала это был Марцелл, затем Агриппа, – и это чувство droit du seigneur[7] позволяло претендовать на руку Тиберия, она несомненно намеревалась завладеть и его сердцем… Август наконец решился. Он предложил Тиберию развестись с Випсанией и жениться на Юлии: поступая так, он, возможно, восхищался собственной щедростью.
Таким образом он решал все проблемы. Однако сам Тиберий выразил несогласие. У него не было намерения разводиться с Випсанией и жениться на Юлии. Предложение, однако, было равносильно приказанию… Мы в точности не знаем, какое давление было на него оказано и какие аргументы были приведены. Весьма вероятно, что решающим аргументом была сама Юлия, и, когда Юлия хотела кого- нибудь обольстить, можно полагать, что она и в самом деле была очаровательна. Даже Тиберий растаял в лучах Юлии. Он определенно не хотел жениться на ней, но тем не менее он это сделал.
Он женился на Юлии в 11 г. до н. э., когда ему был тридцать один год, став еще одним пленником в ее триумфальном шествии.
В соображениях Августа учитывалось еще одно обстоятельство. План женитьбы Тиберия предусматривал отзыв его с границы Рейна. Его следовало заменить. Это и была та возможность, которую ждал Друз. Он заменил Тиберия на посту главнокомандующего.
Август, без сомнения, готов был предоставить Друзу любую возможность, которая была в его власти, но решение отдать ему пост командующего выходило за рамки обычного. Всю свою жизнь Тиберий выступал против беспричинных военных операций за Рейном. Друз был представителем другой точки зрения военных, которая была гораздо более влиятельна, чем может показаться нам теперь. Он был полон решимости предпринять завоевание Германии. Женитьба Тиберия на Юлии не только повлияла на смену командования войск, стоявших на Рейне, но и на всю военную политику империи. Друз отправился в Галлию полным сил и властных полномочий, чтобы осуществить мечту всей своей жизни. Армия восторженно его принимала.
План, представленный Друзом Августу, заключался в том, чтобы проникнуть в долину Эльбы и сделать ее новой границей вместо старой границы по Рейну. Этот план, в случае его удачи, имел бы несколько следствий: он отодвинул бы постоянную угрозу германского вторжения, сократил бы протяженность границы и способствовал бы такому развитию племен Центральной Европы, что их желание угрожать Риму постепенно прошло бы. Августа эти аргументы убедили. Хотя план в основном строился на «если» и «в случае, если» и его удачное завершение надо было еще продемонстрировать на практике. Впрочем, сам по себе он был не более сложным, чем план завоевания Галлии Цезарем; однако Друз не был Цезарем; и у Цезаря были другие мотивы для завоевания. Августу, должно быть, пришло в голову – а можно догадаться, что и Тиберию тоже, – что не слишком разумно чересчур полагаться на память о завоеваниях Цезаря – они имели политическую подоплеку. Август, а возможно, и Тиберий понимали, что завоевание Германии, как и завоевание Галлии, передаст их гражданам престиж, еще раз подтверждающий их превосходство. Август, похоже, согласился. Согласился ли Тиберий с этим планом – весьма сомнительно.
Доверие и недоброжелательность странным образом переплетались в отношении Августа к Тиберию. Поставив за три года до этого Тиберия управителем Галлии ввиду того, что он был самым надежным и действенным орудием в его руках, он все еще не разрешал ему действовать самостоятельно. Август продолжал следить за ним, проверять его и руководить им. Тиберий был достаточно умен, чтобы оценить действительную помощь, получаемую им в результате присутствия Августа; это делало его задачи легче, а результаты его работы более совершенными, однако он едва ли мог избавиться от ощущения чувства патернализма по отношению к себе, чувства зависимости и подчиненности, которое, как камешек в ботинке, раздражает, независимо от его размера. В личных встречах с командирами рейнской армии император, без сомнения, слышал все, что должны были ему сказать. За эти годы его медленно, но верно убеждали – и в результате убедили – принять военный план, изложенный Друзом. И когда, наконец, Друз отправился на Рейн с полномочиями привести его в действие, Август бессознательно или по неосторожности подчеркнул предпочтение, которое он всегда выказывал в отношении Друза. Случайно или нет, но он расчистил поле деятельности для Друза в Галлии.
Некоторая непоследовательность наблюдается в предпочтении Августом Друза и его окружения. Можно, например, задаться вопросом, почему он не выбрал в мужья Юлии своего любимого Друза и не оставил Тиберия командовать армией, хотя Тиберий разделял точку зрения в отношении завоевания Германии. Он вывел Тиберия на прямую линию наследования высшей власти империи, а затем дал Друзу такое положение, что в случае успеха оно подорвало бы влияние и перспективы мужа Юлии.
В то время как Друзу была поручена задача завоевания Германии и выхода к Эльбе, Тиберий получил задание довести иллирийскую границу вверх до Дуная так, чтобы новая граница была непрерывной, – задача, которой он занимался в то время, пока Друз вел германские кампании.
Друз принял командование армией на Рейне весной 12 г. до н. э. Его план был готов, и все необходимые приспособления, очевидно, были сделаны еще до его прибытия. Как история Галлии началась с Юлия Цезаря, так и история Германии начинается с Друза.
Видимо, стоит остановиться и набросать мысленный портрет человека, который стоял у начал истории германцев. Сразу возникает мысль о том, что во всю свою дальнейшую историю и Галлия и Германия несут на себе отпечаток характеров тех римских воинов, которые впервые ступили на их земли. Различие между современной Францией и современной Германией та же, что и разница между Гаем Юлием Цезарем и Нероном Клавдием Друзом.
Друз обладал многими качествами, и качества эти были определенного рода. Он не был просто симпатягой. Любовь к нему, поклонение, вызываемые им в друзьях и сторонниках, энтузиазм, с которым они за ним следовали, то чувство, с которым они о нем вспоминали, – все это имело источником его изумительную способность быть своим в больших сообществах. Величие Тиберия заключалось в его обособленности, и он выражал себя, действуя самостоятельно, он был великой личностью. Однако Друз не был индивидуалистом. Мы напрасно стали бы искать какие-то его самостоятельные действия, а также какие-то особые слова, характеризующие его поступки. Можно было бы даже предположить, что его слава была порождена всеобщим заблуждением, не имей мы множества примеров из практической жизни характеров такого рода. Его сила сказывалась в его отношениях с людьми – не в том, что делал он сам, а в том, что он побуждал делать других, притом что эти люди выполняли его поручения с радостью. Каждый человек чувствовал свою силу рядом с Друзом, каждый как бы чувствовал электрический заряд при общении с ним.
Такой дар – не пустяк. Он очень даже реален. Однако в нем таятся свои изъяны, и Тиберий очень хорошо осознавал их. Спокойная и никогда не высказываемая критика со стороны Тиберия в адрес своего брата и его сына Германика основывалась на том вызывавшем опасение факте, что они в действительности не вели людей за собой, а сами за ними следовали. Командование Друзом рейнской армией имело в основе его способность интерпретировать и выражать ее мнение. Он ничего к этому не добавил. Если мы встречаем такие способности у людей образованных и убежденных, мы называем их представительными людьми; когда мы сталкиваемся с этими качествами в более грубой и менее убедительной форме, мы называем их демагогами. И Тиберию это не нравилось. Сам он всегда действовал, основываясь на принципе, что обязанность лидера брать на себя ответственность за то, что соответствует здравому смыслу и служит во благо, как бы неприятно это ни было, а не за то, каких поступков ждут от него его сторонники.
К дару Друза примешивалось некоторое досадное обстоятельство. Перед армией стояла проблема: какому из этих двух типов личности ей подчиниться. И даже целая армия философов не могла бы разрешить эту проблему.
Планы были подтверждены на высшем уровне и заключались в полном завоевании Германии. Из действий Друза совершенно ясно, что все было тщательно исследовано заранее, и взаимосвязи, и относительная сила германских племен были тщательно взвешены, и весь план был более системно и научно обоснован, чем план завоевания Галлии Цезаря. Первый год кампании предполагал действия, направленные против территорий на побережье Северного моря. Он был весьма удачно осуществлен. Приготовления включали в себя строительство моста через Рейн и создание большой флотилии, а также
