готовы были лопнуть.
Валькирия направила покрытого овечьей шкурой скакуна к земле, к розовой карете.
— О жалкий смертный, кто ты, осмелившийся вызвать меня? — пророкотала она глубоким, грудным голосом, потрясая ледовым жезлом
— Он! — тыкнула прекрасная дама Бербегуэра в имперскою ассасина
Голубые, как льдинки, глаза валькирии уперлись в Гардаруса. Исстари валькирии парят над полем битвы, собирая души павших. И горе тому, кто встанет у них на пути. Но гневные валькирии тем и отличаются от своих подруг, что собирают души павших от собственной, гневной валькирии, руки.
Имперский ассасин, зная, что теперь его ничто не спасет, потянул кинжал из, ножен. В поединке с гневной валькирией останется один. То есть одна. Гневная валькирия.
Она занесла ледовый жезл над головой, и воздух взорвался острейшими льдинками. Отряд барона Саразенского прикрывал головы щитами, боясь шелохнуться, чтобы не обратить гнев валькирии в свою сторону.
Льдинки рассекли лицо Гардарусу, потекла кровь. Тайный глава Серой гильдии прыгнул на противницу, как это умеют делать только имперские ассасины, славящиеся способностью вонзить кинжал во врага так, что он и не заметит, как умрет.
Но крылатый конь валькирии, обученный биться вместе со своей хозяйкой, отпрянул назад, хлопнул крыльями, собираясь взлететь. Гневная валькирия снова вскинула жезл, призывая ледяную бурю.
Льдинки со свистом полетели к земле. И вдруг победная песня захлебнулась, собственный плащ валькирии туго спеленал ее, а цепкая рука выхватила ледяной жезл.
Прекрасная, хоть и босоногая дама Бербегуэра, заварившая весь этот поединок, пользуясь тем, что до нее нет никому никакого дела, невероятным прыжком вскочила на крылатого коня позади гневной валькирии и обезоружила воительницу.
Конь, отчаянно хлопая крыльями, встал на дыбы и закрутился на месте, пытаясь помочь хозяйке. Но хватка у нежной дамы была железная, красавица клещом вцепилась в гневную валькирию, заставляя ее поднять скакуна в воздух и направить туда, куда нужно баронессе Бербегуэре.
Призванная свитком должна была подчиниться победителю.
Скакун расправил крылья и взлетел, унося двойную ношу к горам. Мелькнули перед глазами изумленных воинов ножки в белых чулках и кружевных панталонах с оборками, баронесса помахала всем на прощание ледяным жезлом и понеслась на север спасать свою эльфийскую племянницу.
Глава восемнадцатая Горы Дьявола
Когда могучий Вотан обрушил на новорожденный Невендаар божественный молот свой, вспучилась земная твердь, встала на дыбы, застыла хребтами и отрогами, горными грядами и величавыми пиками. Гномы, дети Вотана, восхитились творением своего бога и избрали горы жилищем Кланов.
Но лежали между землями Империи и вотчинами Горных Кланов неприступные скалы, больше похожие на дьявольские клыки и когти. Даже тучи, пробираясь над горной страной, рвали в клочья пышные одеяния.
Мало кто выживал, попадая в горы Дьявола. И уж никто не стремился попасть туда добровольно.
Никто не знает, как возник в этих горах замок, похожий больше на продолжение скал Великая магия ли воздвигла его, или постарались умельцы-гномы, или какие-то иные, неведомые силы возвели неприступную твердыню в неприступных горах — неведомо. Но замок стоял, и правила им королева.
И многие влиятельные силы Невендаара знали, что есть у них тихий, но могущественный противник.
Когда мгла окутала пегаса, Рету думал, что задохнется в адском тумане, как в туче пепла. А потом думать стало некогда: все кругом завертелось и понеслось, и Рету завертелся и понесся вместе со всем. Он давно бы покинул крылатого коня и продолжил полет самостоятельно, если бы не предусмотрительный Альберих, который намертво привязал Рету поясом к себе.
А какие силы позволяли низенькому подручному королевы Мародеров держаться в пегасовом седле — не знали, наверное, и боги. Однако же Альберих держался, держался и привязанный Рету.
Когда баронский замок Саразена остался внизу, а захваченный пегас послушно полетел вслед за Дикой Охотой, Рету спросил Альбериха:
— Мы теперь так и останемся невидимыми?
— Ага, жди! — крикнул в ответ Альберих. — В любой момент можем стать видимыми и уж точно станем, если вступим с кем-нибудь в бой!
— А почему тогда мы остались невидимыми после того, как разбойника треснули? — Рету старательно выговорил в ухо Альбериху вопрос.
— Не знаю. Может быть, это не считается боем! — отозвался Альберих. — Держись крепче.
— Не могу, — честно сказал Рету. — Мешок с Плюшкой мешает.
Мешок с Плюшкой низенький подручный королевы Мародеров счел удовлетворительной причиной, поэтому распустил свой пояс и привязал мальчишку к себе. И мешок тоже, на всякий случай.
Некоторое время они летели спокойно, и Альберих гадал, как там внизу выкрутился Гальванюс и выкрутился ли…
Потом зорким глазом он углядел: внизу по темной дороге ползет темное же пятно. И однозначно определил его как розовую карету. На душе стало спокойнее — вряд ли кто-нибудь другой воспользовался бы таким странным средством для погони.
И тут их накрыл туман войны, сначала от Призрачного Волка, потом от Адского герцога Сисульфа. И смерч от барона Саразенского поволок разбивать о скалы.
Заклятие, основанное на магии воздуха, чем издавна славились имперцы, наиболее действенно было на землях Империи. Чем дальше забирался в горы смерч, тем быстрее иссякали его силы. Он домчал похитителя солнечной танцовщицы и его преследователей до гор Дьявола быстрее, чем самый могучий горный орел, и иссяк.
Над горами уже занимался ранний холодный рассвет. Солнце еще пряталось, но предутреннее свечение, разливавшееся по краю неба, подкрашивало заснеженные пики нежно-розовым. Там, где горные ветры срывали снежный покров с вершин, обнажался серый каменный костяк, выпирающие ребра земли.
О такую скалу ударило архидьявола, первым вырвавшегося из вихревых оков. Нельзя сказать, что могучему демону был причинен смертельный урон, но мудрый архидьявол, распластавшийся по отвесной стене, решил, что выбыл из этой игры. Во всяком случае, на ближайшее время — год или два. Отлепляться от скалы ему не хотелось.
Главаря Призрачных Волков вышвырнуло из смерча значительно выше, чем архидьявола. Сразу же за ним прорвал вихревую стену Адский герцог, и похититель понял, что схватки не избежать.
Он оставил одурманенную солнечную танцовщицу на заснеженной вершине, лежать на снегу подобно срезанному цветку. Предрассветное свечение заставило опалое платье солнечной танцовщицы мерцать, а бриллиантовые туфельки искриться, но лицо ее осталось мертвенно-бледным. Сквозь дурман Лидриэль чувствовала холод, вечный холод, окружающий ее, просачивающийся в тело и превращающий в лед все теплое и живое. Она плакала и пыталась обхватить себя руками, сберечь хоть немного тепла, беспощадно забираемого горами. Слезы льдинками застывали на щеках.
Неизбывный холод царил кругом, солнце не спешило подняться над Невеядааром. Только меч герцога Сисульфа был объят пламенем земных глубин, жаром преисподней, таким же безжалостным, как горный холод.
Призрачный Волк, оскалившись, обнажил свой меч.
Два врага сошлись над горами, скрестили клинки. Звенела имперская сталь, сталкиваясь с дьявольским железом. Разгорались огненные узоры на броне Адского герцога, яростные крики оглашали скалы.
Юбер де Аали, некоронованный (а теперь уже и коронованный) властитель Илшерии, не жалел для
