Больница в Тугурбае.
Ночь.
Забинтованная голова девушки на подушке.
У кровати молча и неподвижно сидит Наталья Сергеевна.
В палату заглядывает девушка-врач.
- Пойдите отдохните, Наталья Сергеевна. Право же, за Катюшей хорошо смотрят.
Наталья Сергеевна не оборачивается.
- Не сердитесь, Мария Николаевна. Мне просто приятно около нее подежурить. Я здесь отдыхаю. Тишина. И она так спокойно дышит...
Врач машет рукой и уходит.
Тишина.
- Понимаешь, Катюша, - едва слышно, одними губами произносит Наталья Сергеевна, - теперь уж я не сомневаюсь - мне не почудилось... Он был здесь... Опять прошел рядом со мной и ушел. Я думала, что теперь уж мне не будет так тяжело, а мне... Такой у меня глупый характер - однолюбка... Завтра на 'Ермаке' попробую его нагнать, но...
Забинтованная голова на подушке слабо шевелится.
- Что? Кто?
- Это я. Катюша, Наталья Сергеевна. Больше никого нет. Все тихо. Все хорошо. Спи.
Утро. Пароход у пристани Актау. У борта стоят Наталья Сергеевна, помощник капитана - Сережа Петровых и толстый; благодушный, очень спокойный начальник пристани.
Наталья Сергеевна сжимает руки.
- Где же они? Значит, мы проплыли мимо...
Сережа решительно машет рукой.
- Отпадает!
Начальник пристани пожимает плечами.
- У меня они не проплывали! Удивляюсь!..
- Но не могли ведь пропасть бесследно на спокойной реке плот и три взрослых человека?
- Найдем! - успокоительно говорит Сережа. - Не беспокойтесь, Наталья Сергеевна!
- Эй, - раздается окрик.
Все трое перегибаются через борт.
Вдоль берега ползет катер, волоча на буксире злополучный плот. Моторист машет рукой.
- Начальник пристани здесь? Такое дело: плот перехватили! Вещички есть; документы есть, даже гитара есть... А людей нету...
Наталья Сергеевна глухо вскрикивает, перегибается через борт еще ниже, с отчаянием смотрит на плот.
Сережа вполголоса говорит начальнику пристани, хмуря брови:
- Надо прочесать реку... И сообщи Тугурбаю, чтобы выслали со своей стороны катера!
Попугай и Пятница - Чижов и Нестратов - печально сидят на берегу острова.
Вид у обоих нахохленный, голодный и несчастный'
- Да-а, - задумчиво говорит Нестратов, - не так-то это просто заменить силикатный кирпич местным строительным материалом. Другой материал - другая форма, другие задачи, другой ансамбль... В самом проекте придется много менять.
- Я тоже, признаться, не очень спокоен, - негромко замечает Чижов. Как там моя пациентка?..
Лапин-Робинзон в стороне, не обращая внимания на друзей, ожесточенно выдирает из куска трухлявого дерева сучок, вставляет в образовавшееся отверстие сухую палочку, садится и, зажав палочку между ладонями, начинает ее вращать.
- Александр Федорович, - торжественно говорит Нестратов, - снимаю перед тобой шляпу. Ты единственный практик среди нас. Добывать огонь трением, конечно, не новая выдумка для человечества и в наши дни выглядит несколько старомодной, но применительно к обстоятельствам ты - гений!
- Да-а-а, - глубокомысленно заключает Чижов. - Как пещерный человек Саша ушел далеко вперед! Давай и я покручу немного...
Несколько минут проходит в напряженной работе.
- Она нагрелась! - шепотом сообщает Нестратов.
- Кто - она? - сухо спрашивает Чижов.
- Палочка.
- А где же огонь?
- Огня нет, - сумрачно говорит Лапин, - и, очевидно, не будет. Отрекаюсь. Как наши предки выкручивали из этой палочки огонь - ума не приложу.
- Хилые потомки! - вздыхает Чижов. - А который сейчас может быть час?
Лапин смотрит на солнце из-под ладони:
- Часов около двенадцати...
- А не дурно бы сейчас, - мечтательно произносит Нестратов, - стаканчик кофе горячего...
- Салфеточку, - подхватывает Лапин, - подстаканничек, бутерброд со шпротиком...
- Сырочку, - продолжает Чижов, - яичек, буханочку хлебушка...
- Перестаньте! - стонет Нестратов. - В противном случае на этом острове будет отмечен первый случай людоедства!
Несмотря на голод, Нестратов чувствует себя великолепно, но друзья делают вид, что не замечают этого.
- Слушай, Чижик, - бородатое лицо Лапина абсолютно серьезно, - давай съедим академика, а?
- Так жарить же не на чем, - озабоченно говорит Чижов, - а в сыром виде его не прожуешь.
Нестратов собирается ответить, но слова замирают у него на губах. Он настораживается, как охотничья собака на стойке, поднимает палец:
- Слушайте, слушайте!
С реки доносится отрывистое чихание мотора.
Друзья, словно по команде, мгновенно бросаются в воду и плывут. Плывут молча, ожесточенно взмахивая руками, и только когда показывается наконец грузовой катер, ведущий на буксире огромную плоскодонную баржу, Лапин сдавленно кричит:
- Эй, люди! Товарищи! Ура!
- Караул! - поддерживает его Нестратов.
Баржа.
Лапин, Чижов и Нестратов сидят на каких-то ящиках, окруженные шумными, веселыми пассажирами баржи - строителями, бетонщиками, сварщиками, монтажниками.
На чистых платках разложены колбасы, аппетитные ломтики сала, крутые яйца, холодная баранина.
- Замечательная у вас река! - разглагольствует Лапин с набитым ртом. И народ тут у вас хороший, приветливый народ. Ох, до чего ж мы обрадовались, когда вас увидели!
- Еще бы не обрадовались, - с ядовитым сочувствием говорит какой-то старичок, - небось денька три не ели?
- Два, - сообщает Нестратов, откусывая огромный кусок колбасы, точнее, сорок часов.
- Ученый человек, - шепчет соседу Чижов, - любит точность.
- О-о, ученый? - сосед с сомнением покосился на длинные голые ноги Нестратова. - Хотя, конечно, все может быть.
- Куда путь держите? - спрашивает кто-то.
- Да в разные места, - отвечает Лапин. - А вы куда, друзья?
- В Тугурбай!
Лапин, Чижов и Нестратов переглядываются.
- Беды кончились! - говорит Лапин. - Начались удачи!
Человек в аккуратной спецовке, по виду механик тли монтер, с нависающим на лоб седым чубом, присаживаясь возле них на корточки, говорит:
