Мы пойдем к буржуям в гости,
Поломаем им все кости,
Во!.. И боле ничего!..
На противоположном берегу собираются любопытные. Какой-то старик грозит друзьям зонтиком:
- Хулиганство!
- Братцы! - молит Нестратов. - Не пьяные же вы! Ведь мы не мальчишки!
- Скажи, что больше не будешь, - неумолимо требует Чижов.
Нестратов, воспользовавшись тем, что его на мгновенье перестали раскачивать, произносит, вися вниз головой, внушительно и строго:
- Сию же минуту отпустите меня. Есть граница всему!
- Понятно. Давай, Саша.
И друзья снова принимаются петь:
Мы пойдем к буржуям в гости...
- Больше не буду! - кричит наконец Нестратов. Его отпускают. Он задыхается от негодования.
- Выскажись, выскажись, - советует Чижов, - тебе легче станет.
Но Нестратов, повернувшись, собирается уходить. Лапин хватает его за рукав.
- Стой! - говорит он добродушно. - А то потом будет стыдно.
Нестратов что-то недовольно бормочет. Чижов наблюдает за ним почти с профессиональным интересом.
- Глупейшее мальчишество, - сердито сопит Нестратов, - можно и пошутить и подурачиться, я не против, но есть же мера...
- Тяжелый случай, - как бы про себя произносит Чижов, - запутанный. Я и не думал...
- Чушь какая! - Нестратов вынимает платок и отряхивается. - Так я ждал вас, думал: вот наконец встретимся, поедем вместе отдыхать, сколько лет собирались... Поговорим по душам, старину вспомним.
- Эх, хороша наша Яуза, - вздыхает Чижов, - только берега видать!
- И поедем, и вспомним, - кивает Лапин. - И очень я, друга мои, доволен, что не поедем мы ни в Гагры, ни в Сочи, ни в Кисловодск, а поедем мы по тихим нашим широким русским рекам, как мечталось когда-то, поглядим на неведомые берега, да и вообще есть на что посмотреть и на Чусовой, и на Каме, и на Белой...
- Подлечиться бы надо, - морщится Нестратов, - совсем я измотался, ежели хотите знать. Энфизема легких от выступлений всяких, от речей. Поверите ли, вот ездил за границу с делегацией, так за месяц - семьдесят выступлений. Не щадят. А ведь я еще нужен! Задыхаюсь при малейшем... По ночам повернусь па другой бок и задыхаюсь, устал... Тромбофлебит, и сердце стало пошаливать. Беречь, беречь себя надо! Для дела, для государства. Поверьте, не о себе беспокоюсь. Хотя на пароходе тоже хорошо. Воздух, вода... Если, конечно, достаточно комфортабельно.
- Нашел! - восклицает вдруг Чижов с торжеством.
- Что такое? - Нестратов подозрительно смотрит на него.
- Ты погоди, постой! - отмахивается Чижов. - Мы сейчас с Сашей пошепчемся немного. Вроде консультации. Тебе как больному нельзя слушать.
Он наклоняется к Лапину и что-то негромко и оживленно шепчет.
Нестратов следит за ними с плохо скрытым беспокойством.
- Опять ерунду какую-нибудь затеваете? - спрашивает он. - И откуда у вас силы берутся? Забот, видно, мало.
- Не беспокойтесь, - улыбается Лапин, - Чижик надумал прекрасную штуку.
- Какую?
- Узнаешь! - сурово отвечает Чижов. - Только для этого потребуется время. Сил надо не пожалеть и отдыхом своим пожертвовать... Так что для тебя это дело не годится...
- Как это понять? Мы не едем, значит?
- Обязательно едем! - говорит Лапин.
- Встреча на вокзале! - командует Чижов. - Форма одежды парадная летняя. И поскольку ты потратился на такси, билеты берем мы!
Вокзал.
На круглых вокзальных часах стрелки показывают шестнадцать часов двадцать минут. На перроне, у готового к отправке поезда, обычная предотъездная толчея.
Проходит с котомками и рюкзаками веселая компания студентов. Какая-то пожилая женщина, окруженная детьми, громко считает:
- Оля, Петя, Женя, Наташа... А где Вова?
И все ребята принимаются хором кричать:
- Вова! Вова! Вова!..
Пробегает с чемоданчиком уже знакомая нам девушка из Тугурбая. Останавливается, покупает у продавщицы палочку эскимо и, подхватив чемоданчик, устремляется дальше - разыскивать свой вагон.
У выхода на перрон стоят Чижов и Лапин.
Их трудно узнать. На Лапине брезентовая куртка, высокие охотничьи сапоги, за плечами вещевой мешок армейского образца и чехол с удочками. А Чижов и вовсе в самом затрапезном виде - в примятой, блином, кепке, в парусиновых брюках, в повидавшем лучшие времена пиджаке с короткими рукавами. И только гитара, висящая у него за спиной, украшена кокетливым розовым бантом.
- А ты не боишься, - спрашивает Лапин, - Что первый, так сказать, эффект может оказаться слишком уж сильным?
- Ерунда! - весело говорит Чижов. - В таких случаях нужны не пилюли, а хирургическое вмешательство.
Лапин хмыкает:
- Это все так. Но я почему-то слегка волнуюсь. Ты не думаешь, что...
- Смотри! - перебивает Чижов.
На перроне появляется Нестратов.
В светло-серой мохнатой шляпе, в белом пыльнике, он шагает медленно и важно, на голову возвышаясь над толпой. Рядом с ним семенит его жена маленькая, вертлявая, на тоненьких высоких каблучках, в широчайшем модном пальто и зеленой шляпе с торчащим красным перышком. Ее бережно, под локоток поддерживает референт.
За ними следуют человек шесть провожающих, которые выражают свое отношение к происходящему только жестами и мимикой. А сзади, тяжело отдуваясь, носильщик тащит огромный, апельсинового цвета фибровый чемодан.
- Василий Васильевич! Индюк!
- Что?! - Супруга Нестратова оглядывается с испугом и негодованием.
Нестратов медленно поворачивает голову, удивленно смотрит на друзей:
- Вы?
- Мы!
- Нда! - усмехается Нестратов. - Воистину форма одежды парадная летняя. Уж не на маскарад ли мы едем?
- Все может быть, Вася! - загадочно отвечает Лапин и любезно раскланивается с женой Нестратова. - Здравствуйте, Елена Вячеславовна! И вы нас не узнали?
- Здравствуйте, Елена свет Вячеславовна! - подхватывает Чижов. Охотники за приключениями приветствуют вас!
- Здравствуйте, здравствуйте! - щебечет супруга. - Как мило - вы совсем охотники, я даже видела где-то такую картину... - И тут же, отвернувшись, шепчет референту: - Странные фантазии у Василия! Я всегда, всегда была против... Какие-то воспоминания, какое-то детство... Они приличные люди, я не спорю, но это же все-таки не наш круг... А Василий забывает, что в его положении...
- Я поражаюсь, Елена Вячеславовна! - сочувственно отвечает референт. Другого слова нет: я по- ража-юсь!
