В нем не было ничего сказочного; одет он был в новое платье, и на шее виднелась толстая золотая цепь; во всем прочем он не отличался от других людей при своем бледном лице с резкими чертами, обрамленном бородой, со своим прямым носом и массой морщин вокруг глаз. Ему было, по-видимому, немного за сорок. На его правой руке блестело узкое золотое кольцо. Волосы на голове сохранились в целости. Тучность его ограничивалась болезненно вздутым животом, а ноги у него были худые.
Подойдя к усадьбе, он огляделся и пошел по боковой дорожке к кухне, хотя к фасаду дома вела большая дорога, выложенная плитами. Он окликнул горничную, попавшуюся ему, спросил, дома ли господин Хольмсен, и подал визитную карточку.
Поручик вышел и остановился в удивлении. Пришедший поклонился, говоря:
– Не знаю, разрешите ли вы мне посетить вас? Если бы вы отказали мне, я не нашел бы ничего удивительного.
Это было сказано очень скромно; и человек остановился под окнами кухни.
– Господин Хольменгро?
– Тобиас Хольменгро. Я родом из Уттерлея.
– Я много слыхал о вас, – ответил поручик.
– И я много слыхал о вас и вашей семье, – сказал Хольменгро, – о вашем отце и деде, о поместье Сегельфосс. И вот мне вздумалось приехать и взглянуть на это место. Я шел вверх по реке.
– Не угодно ли войти в дом? – спросил поручик и протянул ему, наконец, руку.
Этот чужой Хольменгро, по-видимому, слишком скромен, чтобы позвонить у дверей этого великолепного дома; он еще поколебался и сказал, наконец:
– Я смотрю и думаю, куда я попал? Во время моего детства Сегельфосс был, как мы слышали на Уттерлее, огромнейшим поместьем; никогда мне в голову не приходило, чтобы я мог когда-нибудь сидеть в здешнем доме.
Поручик ответил:
– У вас, вероятно, были другие, более широкие мечты… и вы их осуществили.
– Да, да…– задумчиво согласился Хольменгро.
– В отличие от нас, праздно просидевших дома.
– Между прочим, мне удалось испортить свое здоровье.
– Да? Оно у вас некрепкое?
– Ах, да. Во многих местах побывал я, стараясь восстановить его, но…
В этом человеке было что-то, что внушало поручику почтение. Он много слыхал об этом сказочном герое, и вот он сам, сам король Тобиас, в Сегельфоссе, и нет в нем ничего особенного.
Поручик позвонил.
– А что, если бы вы попробовали снова пожить здесь? – спросил он.
– Я сам подумывал об этом.
– Хоть некоторое время?
– Только от вас нелегко выбраться, а у меня дела. Вошла экономка.
– Что могу я предложить вам? – спросил поручик. Хольменгро поблагодарил и попросил стакан молока.
– И ничего больше?
– Благодарю; стакан молока. Принесли стакан молока.
– Мне бы хотелось попробовать пожить здесь, но у меня еще кое-какие дела в Мексике. Я живу в Мексике, и у меня там еще есть дела. Дела небольшие, но если меня там не будет, они станут еще меньше.
– Дела?
– Да, несколько небольших и порядочных участков земли, имения, мельница, лесопилка и еще кое- что.
– Вы не можете продать все это?
– Нет, все это слишком хорошо для продажи. Жена у меня умерла, но осталось двое детей; вот мы и кормимся этим.
Это – откровение. Поручик не полагал, чтобы этот таинственный человек мог смотреть на жизнь с подобной точки зрения.
– Но ведь необходимо поправить здоровье, – говорит он.
– Конечно. Но я уж вошел в свою работу там; завел дела, сначала маленькие, и расширил их.
Поручик встал и подошел к окну. Может быть, он заметил на берегу чтонибудь необыкновенное? Увидал он всю толпу, устремившуюся к боту? Он постоял минуту, – следил ли за ним Хольменгро, неизвестно. Поручик увидал, что все его торпари и рабочие побросали работу и окружили бот. Среди толпы виднелось что-то большое. То была шуба, которую рассматривали. Он обернулся и спросил, полупотупив глаза:
– Это ваш бот стоит там? Хольменгро встал и выглянул из окна.
– Да… Ах, какой у вас вид отсюда, – море, и лес, и поля, и луга… И река также! А там и церковь.